Аэр плавно набирает высоту, наращивая скорость, двигатель приветливо и радостно рычит, и вся система откликается веселым перемигиванием приборов, чувствуя руку хозяина, днище машины вибрирует - турбины практически бесшумно вспарывают лопастями воздух, и аэр черной пулькой устремляется вперед, домой. В любое другое время Чарли получал бы от полета удовольствие - всё-таки спортивная модель автомобиля класса люкс, собранная в единственном экземпляре для одного владельца, оснащенная не только искусственным сознанием и движком, позволяющим развить скорость до пяти тысяч км/ч в режиме полета, но и выполненная из сверхпрочного металла, добываемого в ограниченном количестве на планете Яр в звездной системе Ориона, удивительно легкого и мягкого в сыром виде и оттого обманчиво хрупкого на первый взгляд, заставит испытать оргазм любого ценителя хороших машин. Но сейчас все, на чем он мог сосредоточиться, сводилось к одному имени. К одному человеку. Чарли подозревал, что даже случись в эту секунду война, второе пришествие или очередной конец света, ничто - ничто! - не заставит его переключить внимание на что-то другое. Он старается отключить голову, отпустить сознание, свести все мыслительные процессы в своем сознании к тонкой полоске горизонта впереди, к тому, что в Лондоне осталась мать, подключенная к аппарату искусственного жизнеобеспечения, к тому, что это ведь не конец жизни, верно? Все еще впереди. Руль, упакованный в натуральную кожу какой-то редкой змеюки, под ладонями подозрительно нагревается и противно скрипит. Чарли напоминает себе, что хоть весь аэр от лобового стекла и до последней гайки выполнен из высокопрочных материалов и что он в состоянии выдержать не только прямой удар почти любой боеголовки, но и спокойно рассекать в открытом космосе, сломать тот же руль он может запросто, а потому осторожность превыше всего, Чарли. Вот так, расслабь руки, не делай своему мальчику больно. Но, Господи, насколько сложно выбросить все лишнее из головы и вернуть хваленое самообладание, когда внутри черепной коробки крутится на репите только одна мысль: "гарретгарретгарретгарретгаррет". И так бесконечно.
Нет, это не конец жизни - он уже случился, а это, видимо, один из шести миров сансары - первый, но не последний. Чарли горько усмехается и резко выворачивает руль в сторону. Одна из прелестей положения военного на службе в элитных войсках: ему не нужно соблюдать правила и пользоваться аэротрубами. Он может спокойно передвигаться по планете в открытом воздушном пространстве, чем бессовестно пользуется. Где-то позади остался Токио с его яркими искусственными огнями, там же осталась и проклятая башня, из которой он бежал так, словно за ним гнались черти. Там же остался и Гаррет... Чарли сжимает зубы. Куда только делся хладнокровный, рассудительный военный, способный убить любого, не дрогнувшими руками свернув чью-то шею? Куда пропал психиатр, профессионал своего дела, доктор философии с кучей медалей, грамот и наград? Где выдержка, самообладание и спокойствие? Где этот человек? Хотя кому он врет. Это всегда было лишь результатом долгих и упорных тренировок, силы воли и намертво въевшихся привычек. Держать себя в руках, не позволяя вулкану внутри проснуться, стало настолько обыденной вещью, что любое сильное возмущение выбивает его из колеи, а Гаррет стал его слабым местом.
Чарли не знает, от чего он бесится сильнее. От того, что его водили за нос и лгали в глаза? Или от того, что человек, которого он любит, оказался единственным наследником семьи Хедлунд? Но его отца не стало год назад, а мать Чарли додыхает последние дни - все относительно, конечно, но справедливо. Или от того, что он позволил себе стать уязвимым, привязаться к кому-то, полюбить? О, да брось, парень! И, наконец-то, перестань врать самому себе. Ты действительно злишься на самого себя, но не из-за этого. Ты оставил его там, в этой хреновой башне, одного, наговорив всякой хуйни по телефону, а теперь пытаешься откосить и перекинуть вину на кого-то другого? А не на кого перекидывать. Ты сделал ему больно от того, что тебе было больно. Как раненный зверь скалит зубы и кусает протянутую руку помощи в попытке защититься и в стремлении избавиться от боли, так и ты. Но ты сделал огромную ошибку, Чарли. Ты оставил один на один со своей болью беззащитного, не готового остаться с ней наедине, не готового справиться с ней человека. Мало того, идиот, ты сделал это с тем, кого по-настоящему любишь. Вот, что тебе не дает покоя и жрет тебя, жрет все то время, что ты покинул Токио Тауэр. Очнись и исправь то, что натворил, пока не поздно. Чарли качает головой в такт жалящим мыслям, не видя больше смысла отрицать собственную вину. Не перед кем отпираться. Умение разделять сознание на части и анализировать свои состояние и поступки со стороны довольно полезно, но иногда ему кажется, что у него прогрессирует шизофрения - настолько глубоко он уходит в транс, ведя разговоры сам с собой. Но его подсознание сделало верные выводы: Чарли не волнует, из какой семьи Гаррет, сколько у него денег, чем он владеет и в чем еще он мог ему солгать. Все, что ему важно сейчас знать, сводится к тому, в порядке ли он, хорошо ли себя чувствует и... Любит ли он его на самом деле. Чарли просто испугался, что все их отношения есть обман, фикция и что Гаррет всего лишь хотел развлечься за его счет. У него ведь и так практически никого не осталось. Еще каких-то двадцать дней и мамы не станет. И он точно останется один. Чарли так не хочет быть один. Почувствовать себя, наконец, нашедшим своего человека, позволить себе принять его, почувствовать себя счастливым и позволить надеждам постепенно отвоевывать все больше места в сердце, чтобы потом вдруг резко всего этого лишиться.... Чарли не хочет больше боли, потому проще было выставить сразу шипы, оттолкнуть и исчезнуть. Да, оказывается, это он пользуется простыми тактиками. Не профессионально, Чарли. Совсем нет. Так любящие люди не поступают.
- Сэр, насколько я понимаю, Вы направлялись в Лондон? Но Вы повернули обратно. Вас стоит ожидать сегодня дома? - Голос Айрин, искусственного интеллекта, обитающего в его лондонской квартире и по совместительству няньки, разнесся тихим шелестом по салону. Чарли вздрогнул и встрепенулся, обнаружив, что действительно возвращается назад. - К тому же, сэр, ваши показатели превышают норму. Температура вашего тела с привычных 38.4 поднялась до 39.5, пульс неравномерный, Вы напряжены. Все нормально? - Иногда она была настолько дотошной, что ему хотелось отключить блок питания. Впрочем, он сомневался, что это его спасет. - Да, Айрин, все в порядке. Нет, думаю, сегодня меня можно не ждать. Вернусь через пару дней. Может быть, после Нового года. Мать без изменений? - Чарли переключает автопилот на ручное управление, давя в себе желание отключить бортовой компьютер совсем, прекрасно понимая, что тогда его домохозяйка никогда не отстанет. - Да, сэр. Тогда я, пожалуй, оставлю Вас. Желанию приятного Вам отдыха. - Голос мягко промурлыкал последние слова и растворился в шуршании турбин, но Чарли на это лишь усмехнулся, зная, что Айрин осведомлена обо всех его передвижениях внутри планеты и запросто может выйти с ним на связь, в какой бы точке Земли он не находился. Совсем скоро впереди расцвела огненным цветком условная столица некогда бывшей империи Восходящего солнца. Границы стран сохранились скорее условно и практически не имеют былого значения, но, тем не менее, люди до сих пор в шутку причисляют себя к тому или иному когда-то существовавшему государству, на территории которого они проживают. Впрочем, все это не столь важно.
Чарли достает из встроенной сбоку панели датчиков маленькой ниши гильзу наушника и, активировав ее голосовой командой, вставляет в ухо и позволяет микрощупальцам пробраться глубоко в ушную раковину, чтобы подключиться к нервной системе. Как раз вовремя - до Токио Тауэр осталось всего ничего. И где-то в этой коробке из бетона и металла ему нужно будет найти Гаррета. И не дай боже Крису или кому другому помешать ему. Хэннэм напряжен, как туго натянутая тетива, готовая лопнуть от любого прикосновения. Бортовой компьютер не таким живим, как у Айрин, но все же человеческим голосом извещает о скором прибытии и в который раз интересуется его состоянием. Температура тела вновь поднялась на пару делений - Чарли уверен, что он горячий, как раскаленная докрасна печь, но взять под контроль состояние организма не может. Он вообще сегодня многое сделать не может, и вот вопрос: это старость или Хедлунд напрочь выбил одним только своим существованием и появлением в его жизни мозги из головы? На его запрос Крис присылает короткое сообщение «200 этаж. Дополнительная площадка. Голосовой пароль "Артур". Я временно внес твои данные в базу. Вход на первый этаж пентхауса доступен сотрудникам, но тебе нужен не он, а чуть выше. Там уже иная защита, тут я тебе ничем не могу помочь. У тебя три минуты (: ». И, да, черт возьми, он практически его ненавидит, но желание увидеть Гаррета и, наконец, обнять его буквально прожигают ладони, потому стоит только приземлиться, как Чарли срывается на спринтерский забег. Лестницы, коридоры, комнаты и вещи - все сливается в одну полосу и разбивается на части только, когда он нажимает на кнопку вызова лифта. И то ненадолго. Верхние этажи запоминаются мало. он проносится по ним ураганом, взлетает по лестнице на верхний этаж, минует коридор и резко тормозит у двери. Стилизованная под старину, она, кажется, навсегда останется в его воспоминаниях как что-то, что отделает его от заветной цели. По ту сторону этой преграды его ждет неизвестность, которая на самом деле зависит от одного человека. Потому что за себя он, оказывается, давно уже все решил.
Чарли отмирает и решительно стучит в дверь. Ему кажется неуместным звонить - он может разбудить Гаррета. Все-таки он дает себе маленькую иллюзию возможности в крайнем случае отмотать все назад, хотя понимает, что уже не уйдет отсюда, пока не увидит Хедлунда. Он уверен, он собран, он готов... Нет, не готов совершенно. К такому невозможно подготовиться. Только спонтанность, только импровизация. Потому, когда дверь открывается, он стоит ледяной статуей, жадно вглядываясь в такие знакомые и в то же время такие чужие черты лица. Он не успевает пошевелиться, сделать хоть что-то, а его уже обнимают и он, ошеломленный, оглушенный, счастливый, забывший абсолютно обо всем, сжимает в руках трясущееся тело, понимая, что хрен. Никому он его не отдаст, этого чертового Гаррета Хедлунда.

Он с трудном разжимает руки, выпуская Гаррета на волю, и заходит в дом, но совершенно не обращает внимания на обстановку. Все настолько незначительно и неважно, все, кроме человека, осторожно касающегося его плеча. Чарли напряженно следит за рукой, сначала робко дотронувшейся до него, а после испуганно отпрянувшей. Поднимает голову, чуть наклоняя ее вбок, да так и замирает, наконец замечая мокрые, явно соленые, дорожки на чужом лице. Слушает молча, не перебивая, вбирая в себя все интонации и эмоции, пропитавшие родной уже голос насквозь. Хэннэм думает, что все, что с ним было и еще будет - ничто в сравнении с тем, что он испытывает в данные мгновения, а потому старается запомнить все до мельчайших подробностей, чтобы потом спрятать их внутри себя и иногда, в самые тяжелые и темные для него времена, вспоминать эти слова и знать, что ему есть ради кого жить.
- Значит, любишь меня, да? Измениться хочешь? - Голос звучит ровно. Чарли делает шаг вперёд. - Жизнь за меня отдать готов. С крыши спрыгнуть, если понадобится, - на этих словах бровь его чуть иронично приподнимается. - Лгал мне, теперь простить просишь, - шаги плавные, мягкие, но широкие и уверенные, он надвигается на Гаррета с неумолимостью приближающегося к Земле метеорита. Хедлунд испуган, пятится, кусает нервно губы, и Чарли смешно и немного щекотно от заполневшей лёгкие нежности. Хочется коснуться его сейчас, прижать к себе и вновь почувствовать как в ладони бьётся чужое сердце. - Что ещё ты готов сделать, Гаррет? На что пойти?
Все эти вопросы, конечно, пусты и несерьезны, но Хэннэм продолжает сохранять на лице холодность и бесстрастность, придерживаясь выбранной модели поведения. Хедлунд упирается лопатками в обшитую дорогими сортами дуба стену и дышит прерывисто, то открывая, то закрывая рот. Чарли подходит к нему вплотную, останавливаясь в крошечном шаге от парня, смотрит пристально и любопытно, но ничего не делает. С минуту разглядывает живое воплощение личного конца света и думает о том, насколько же он прекрасен, этот его конец. Не зря мать говорила, что допрыгается он однажды и его чёрная дыра в груди вспыхнет сверхновой. Хэннэм поднимает ладонь и касается осторожно чужой щеки. Гладит мягкую кожу горячими кончиками пальцев, едва уловимо, но оттого ещё более нежно ведёт узор вниз. Проводит по линии челюсти и обхватывает подбородок, подушечкой пальца, слегка надавливая, очерчивает контур рта, чтобы коснуться бархатной розовой поверхности губ. Да так и зависает, не в состоянии отвести взгляда от белой кромки зубов, по которой быстро скользнул язык. - Готов ли ты выйти однажды из этой коробки и прогуляться вместе со мной по центру Токио? - Он тяжело сглатывает и с трудом возвращает взгляд к лихорадочно блестящим глазам, зрачки которых занимают почти всю радужку. Ощущать на пальце, все ещё прижатом к чужим губам, горячее дыхание, чувствовать, как его уже физически ломает от желания коснуться их собственными губами и при этом с горем пополам ещё держаться, стоит ему огромных усилий. Чарли улыбается широко и открыто, позволяя маске серьёзного сурового мужчины треснуть и осыпаться пылью им под ноги, вновь становясь привычным добряком обаяшкой, которого знает Гаррет. - Я хотел бы показать тебе не только это. Существует ещё так много мест, где я хотел бы побывать вместе с тобой.
Чарли делает оставшийся крошечный шаг между ними, не встречая сопротивления. Тянется к губам Гаррета - и горячие, твердые губы притрагиваются к уголку чужого рта едва-едва ощутимым касанием. Он замирает на краткий миг, слыша судорожный вдох, а после, наконец, осторожно накрывает ртом мягкие губы, слегка обхватывая нижнюю, осторожно сжимая ее и словно пробуя на вкус, после соскальзывая и смыкаясь уже на верхней губе Хедлунда. Снова ласкает с осторожным нажимом кончиком языка, чтобы через мгновение одарить мимолетным прикосновением уголок рта в намеке на поцелуй. Чарли вновь обхватывает губу Гаррета собственными, отпускает и еще раз обхватывает. И повторяет так, с каждым разом все чаще и жарче, до тех пор, пока Гаррет, больше ошеломленный, нежели испуганный, не приоткрывает послушно рот. Влажный язык касается его губ, проходится по ним вновь и пробирается немного глубже, за кромку зубов, чтобы прикоснуться уже к кончику чужого языка, ускользнуть и снова вернуться, огладив нёбо. Руки смыкаются на мужских плечах и притягивают ближе к себе, держать крепко, готовые пресечь любую попытку к получению свободы. Чарли думает, что нет, свободы больше не будет. Не после того, как он узнал, каким может быть его - их - будущее. Что оно вообще для них существует.
Поцелуй длится достаточно, чтобы воздух начал подходить к концу и легкие обожгло огнем, но не достаточно для того, чтобы потерять голову окончательно и отпустить с короткого поводка самоконтроль. Он отрывается от покрасневших губ Гаррета и, позволив себе в последний раз мягко прикоснуться к ним коротким поцелуем, отстраняется, делает ровно два шага назад и улыбается - ярко и обезоруживающе. - Это будет небольшим погашением кредита за причиненный мне ущерб, месье. Но заметьте, проценты очень высоки, так что имейте ввиду. - Чарли прячет за ресницами смешинки на дне голубых глаз. Ресницы напротив же дрожат испуганными крылышками мотыльков - в уголках чужих глаз вновь скапливается влага или ему это только кажется? Хэннэм держит себя на месте, не позволяя ничего больше прикосновения раскрытой ладони к щеке Хедлунда. Гладит большим пальцем скулу, пытаясь немного успокоить его, но только еще больше усугубляет положение, чувствуя на руке горячую каплю. Он делает быстрый шаг назад, пряча руку за спину, и напряженно следит за Гарретом, не представляя, что делать и как быть дальше. - Все в порядке, любовь моя? Эй, слышишь? Я люблю тебя. Я так люблю тебя, Гаррет. Пожалуйста - п о ж а л у й с т а - не плачь, не разбивай мне сердце снова, Гаррет. Скажи, что мне сделать? Вызвать тебе врача? Или мне уйти? Гаррет, - Чарли вдруг пугается, вспоминая о его болезни, ограниченном контакте с людьми и страхе перед незнакомцами, и как-то разом забывает, что сам врач и в состоянии оказать помощь. Все вновь сошло на нет, придя к единому множителю в лице Гаррета, и мир вокруг сузился до одного взгляда, заглядывающего ему в самую душу.

Чарли сжимает челюсти, тело подбирается, готовое в любой момент метнуться вперед и подхватить Гаррета в случае, если он не сможет справиться с собой и ему станет совсем плохо. Вина вонзает зубы в неподготовленный к очередной порции боли мозг, но отмотать время назад, чтобы остановить себя, к сожалению, уже нельзя. Все, что говорил Хедлунд о своей болезни, все, что знал сам Чарли об этом, все это складывается в голове в одну большую мозаику и Чарли начинает осознавать, насколько непрофессионально как доктор и неправильно как любящий парень он себя вел. Вместо заботы и понимая, осторожности и поддержки он дал Гаррету совершенно другое, показав себя несдержанным эгоистом, движимым сиюминутными порывами. Удержаться было сложно, эмоции взяли верх над разумом, вся ситуация, в которой они оказались, выбила его из привычного ритма, выдержка полетела к чертям и он сделал то, что следовало бы отложить до того момента, пока Гаррет не будет к этому готов. Но Чарли просто не захотел ждать, попытавшись завладеть тем, что он считал своим, раньше положенного срока. Поставить метку, дать понять, что это его человек и что он не отступит. И просто губы Гаррета выглядели настолько соблазнительно, что это оказалось слишком для Чарли. Кажется, он чересчур часто думал о том, как, наконец, коснется их, что терпение полетело к чертям, отодвинув на второй план все, что не совпадало с его желанием. Включая и состояние самого Гаррета.
Хэннэм напряженно наблюдает за парнем, подстраивается под его шаг, отставая всего на один и двигаясь немного слева - так, чтобы не дать Гаррету упасть, если он споткнется. Он обеспокоен и чувствует, как это беспокойство с каждой секундой становится больше. Чарли не мешает, когда Хедлунд открывает окно, послушно ждет, когда он придет немного в себя и молча слушает, когда Гаррет говорит. Все, что он сейчас может для него сделать, это поддержать. Чарли присаживается в кресло напротив, игнорируя предложение и оставляя между собой и парнем приличную дистанцию, посчитав, что диван находится достаточно близко к Хедлунду и он будет чувствовать себя некомфортно, если снова окажется в непосредственной близости от него. Откидывается на спинку, устраивая руки на подлокотниках, отворачивается к окну и долго молчит, пытаясь найти и подобрать правильные слова. Но они не торопятся находиться, а тишина слишком давит на без того перегруженные нервы, потому Чарли, на секунду закрыв глаза и мысленно приказав себе собраться, поворачивается к Гаррету.
- Тебе не за что просить прощения, - он качает головой и смотрит чуть устало и вымотано, чувствуя, как от одного разбитого вида мужчины напротив заворочалась в груди вина, - это делать должен я. Я не имел права касаться тебя без твоего на то разрешения, потому прости меня. Не сдержался. Все, что произошло в этот вечер, все, что я узнал сегодня - немного перебор для моего неподготовленного к переработке такой информации мозга. К тому же, я слишком долго ждал нашей встречи и того момента, когда смогу прикоснуться к тебе. В идеале - поцеловать. Твои губы довольно часто не давали мне покоя не только по ночам, - Чарли усмехается, наблюдая за тем, как щеки Гаррета слегка розовеют. - Я не вижу смысла отрицать, что хотел бы, чтобы наши отношения перешли на новый уровень, но это не значит, что я настаиваю на том, чтобы сразу же начинать с физического контакта, нет. Случившееся единичный случай, впредь я буду держать себя в руках. Мне хотелось бы хотя бы видеть тебя чаще, насколько это для нас возможно. Вот так, вживую. Возможно, постараться помочь тебе разобраться с болезнью, если ты позволишь. Ты знаешь, кто я, Гаррет. Я не только военный, но и психиатр. Убийца и мозгоправ в одном лице. Но я не причиню тебе вреда, клянусь. Просто позволь мне быть рядом, любить тебя и поддерживать - не как врач, нет, но как твой парень. Я не выйду за дозволенные рамки до тех пор, пока ты сам не будешь к этому готов, и постараюсь не прикасаться к тебе без видимой на то причины до тех пор, пока ты сам мне этого не позволишь. Обещаю. - Чарли серьезен и собран, смотрит прямо в чужие глаза, не отводя ни на секунду взгляда, и старается говорить мягко, но уверенно, не позволяя Гаррету усомниться в своих словах. - Но если ты скажешь мне уйти и больше не захочешь меня видеть, я пойму.

Чарли вслепую нашаривает на голографической стене душевой кабины кнопку отключения подачи воды, чудом ухитряясь попасть куда надо с первого раза. Чудо это носит имя Айрин и нудит все утро, не прекращая ни на секунду, о том, что пора бы поторапливаться, иначе кое-кто опоздает на встречу с директором одного из ведущих научных центров Солнечной системы. Впрочем, Хэннэм знает об этом и без нее, но вот ведь проблема - выбираться из берлоги Гаррета в реальный мир с каждым визитом становится все труднее. И это оказывается реальным и очень действенным препятствием, потому что стоит Чарли наткнуться утром на бодрствующего Хедлунда, как он с удивительной легкостью готов поддаться на любые его уговоры и принять какие угодно предложения, лишь бы не отлипать от своего человека ни на секунду. Чего уж там - он практически перебрался из родного и любимого туманного Альбиона в столицу страны восходящего солнца и последние три месяца после смерти матери только и делает, что фактически не вылезает из Токио Тауэр, изредка наведываясь домой и иногда пропадая где-то по своим делам. Потому ему пришлось разработать целую стратегию, чтобы хотя бы немного отучить себя от столь вредной, очень быстро вошедшей в его жизнь и совершенно не желающей теперь ее покидать привычки, носящей имя "Гаррет Хедлунд". Собственно, вся тактика заключалась в простом и банальном: проснуться раньше своего парня и дать дёру как можно скорее, пока его не поймала такая же невозможная, как и Айрин, программа, только мужского пола - Чарли все время забывал, как звучит имя этого монстра. Побег, да. Позорный и не всегда, кстати, действенный метод, потому как иногда кто-то, даже гадать не нужно кто, с вечера ухитрялся менять пароли и, когда им с Айрин не удавалось взламывать базу данных, приходилось вызывать Криса. Если, конечно, они успевали это сделать до того, как вредная система поднимет своего хозяина. Хэмсворт-старший ржал дурниной, но, хоть и под страхом увольнения, неизменно на помощь все-таки приходил. Впрочем, этим утром друг мог спать спокойно - сегодня выдался один из тех редких дней, когда Гаррет проснулся раньше него. Чарли натягивает на чуть влажное еще тело боксеры и джинсы, собирает в хвостик на макушке немного подсушенные системой фильтров волосы и направляется на поиски Гаррета, ориентируясь больше по запаху свежесваренного кофе, чем по звукам, доносящимся из кухни.
- Привет, - Хэннэм улыбается, роняет негромко приветствие и с минуту просто наблюдает за парнем, привалившись плечом к прохладному дереву кухонного гарнитура и спрятав руки в задних карманах джинс. В последнее время Гаррет старался сам что-то делать у плиты. Варить ему тот же кофе, к примеру, не доверяя такое дело ни своей чертовой умной системе, ни роботам, ни даже повару. Чарли нравились подобные мелочи вроде этой - это давало ему иллюзию обычной жизни. Словно они всего лишь среднестатистические люди, коих на этом свете не счесть, самая обыкновенная пара, живущая самой заурядной жизнью, в которой нет места ни войне, ни маленьким секретам, ни большим тайнам, ни тем более болезням - ровным счетом н-и-ч-е-м-у, что выбивалось из слова "обычный". Есть они, их дом и любовь, поделенная на двоих и умноженная в сотни, тысячи и миллионы раз их сердцами. Чарли нравилось, как Гаррет заботится о нем и тот же кофе, приготовленный любимыми и любящими руками, уже имел совершенно иной, отличный от любого другого, даже в профессиональном исполнении баристы кофе вкус. - Как дела? - Хэннэм отталкивается от шкафа бедром и неторопливым шагом направляется к Хедлунду. Касается горячей обнаженной грудью к чужой спине, сцепляя в замок на животе пальцы и устраивая подбородок на твердом плече. Прижимается на несколько долгих секунд носом к шее, чувствуя знакомый запах геля для душа, и кусает напоследок чувствительную мочку уха, окончательно отвлекая Гаррета от дел. - У меня есть в запасе еще час. Потом мне нужно будет съездить на встречу с директором одного из НЦ, помнишь? Он предлагает мне место преподавателя при институте и еще парочку вкусных плюшек в качестве дополнения. Я подумал над тем, о чем мы говорили, и решил попробовать остаться. Почему нет? - Он урчит это, с довольной улыбкой отказываясь отлипать от чужого тела. - Если все получится, то я попробую решить вопрос с отставкой как можно скорее. Но не будем загадывать. - Чарли протягивает руку и подцепляет кусочек колбасы, тут же отправляя его в рот и уворачиваясь от тычка под ребра. Смеется громко, но таки пристраивает подбородок на законном месте, когда Хедлунд возвращается к готовке, и замечает краем глаза, как сбоку выскакивает голограмма с одной из домашних камер. - Ууу, кажется, у нас гости, любовь моя. - Он целует напоследок Гаррета в позвонок, выступающий чуть выше горловины майки, и отходит к окну, забираясь с ногами на подоконник, и, прикуривая сигарету, машет вошедшему рукой. Ухмыляется нагло и вызывающе, даже не пытаясь скрыть свое истинное к пришедшему человеку отношение. - Здорово, Римельт.