Что я могу сказать о своем характере. Честное слово, это очень трудная тема, потому что говорить о себе я не умею в принципе. Я могу и умею поддерживать темы любых разговоров, будь то даже какая-нибудь политика, в которой, к слову, я ни черта не смыслю. Я с детства обожал общение. Всегда был коммуникабельным, им же остаюсь и по сей день. Думаю, я нравлюсь людям… без лишних преувеличений, ведь они мне тоже нравятся, у нас это взаимно.
Кроме общительности, я также имею свойство разгоняться в ненужные моменты. Я слишком активный, всегда таким был. Еще мелким пацаном в песочнице не мог усидеть на месте и спокойно себе куличики выстраивать из песочка. Мне обязательно нужно было порушить чужие, а потом убегать от озлобленных пацанят, потому что мне это казалось веселым. Я не был идеальным ребенком, всегда где-то шкодил, всегда кого-то чем-то не устраивал. В младшей школе меня не любили учителя, потому что в моем запасе был сто и один розыгрыш для одноклассников, а то и для самих учителей, порой. Мою маменьку часто вызывали в школу, жаловались на мое дурное воспитание, но на самом деле это не так. Я рос в окружении любящей семьи, которая во мне души не чаяла. Это так, к сведению.
Сколько себя помню, я всегда находился на взводе. Мое настроение всегда искрилось яркими красками, заражая всех вокруг своим позитивом, которого во мне хоть отбавляй. Стакан наполовину полон, скажу я вам, даже больше – он заполнен до краев, как и моя жизнь, в которой есть практически все. Не скажу, что богатство, заработанное моей семьей как-то повлияло именно на мой характер, думаю, оно даже способствовало его становлению. Ну да, игрушки у меня были более дорогие, чем у других, да, у меня было все, что я только мог пожелать, но я никогда не был жадным. Кто-то просил одолжить денег – одалживал с широкой улыбкой на лице, потому что делать добро замечательно. Кто-то просил погонять на моем мопеде – давал с чистой душой, потому что мне не жалко. И так всю жизнь. Многим, конечно, это не нравилось, потому что даже в силу моей общительности, враги все равно у меня были. Даже не враги, а как бы сказать… недоброжелатели. Это такие людишки, которые всегда держатся в стороне, обсуждают тебя за спиной, желают тебе даже зла, но ничего тебе не делают. Я не обращал на них внимания, вот они и ворчали себе по углам. Хоть друзей у меня было много, но вот таких вот недоброжелателей у меня тоже было приличное количество. Самое удивительное то, что меня не пытались прессовать – мне не угрожали в школе, не грозили расправой, не забивали стрелок. Никто не пытался со мной разобраться, а мне же и легче, верно? Это их проблемы, пусть сами и разбираются. Но так было лишь в детстве, пока мы все были маленькими пацанёнками, которые еще попросту не доросли до таких разборок.
Стоит рассказать вам об отношениях с моими бро. Видите ли, наверное, моим девизом по жизни будет известное выражение: «Брат за брата – так за основу взято». Потому что мои друзья для меня – единственное, что имеет смысл в жизни. В богатстве ли, в бедности – неважно – друзья должны быть рядом всегда. Собственно, я сам стараюсь стать для кого-то идеальным другом. Когда я вижу, что у кого-то дела не в порядке, то сразу предлагаю руку помощи, даже если чувак отпирается, я насильно заставлю его принять мою помощь. Потому что я не могу смотреть, как моим бро плохо, ну вы понимаете. В принципе к вранью и предательству в дружбе я отношусь легко. Я могу понять многие причины, по которым кто-то умалчивает о каких-то проблемах, а то и вовсе привирает. Но это не страшно, я ведь все понимаю, тоже часто так косячил. Что же касается предательства… не думаю, что я в жизни сталкивался с чем-то подобным, но думаю, я все равно простил бы это человеку. Наверное, я сделал бы что-то не так, раз он пошел бы на такие меры. Просто я знаю, что мои друзья сделали бы для меня тоже самое, если б так поступил я. Я дорожу каждым человеком в моем окружении, я люблю внимание тех, кто мне дорог. Меня, наверное, все считают душой компании, но им виднее, потому что я не гонюсь за каким-то авторитетом, я просто такой есть, понимаете, да.
Я люблю развлекаться. Когда дело касается какой-то пати, тут без меня не обходится. Еще с детства привык «зажигать» на дискотеках. Я люблю танцевать. Танцы – моя страсть, которой я дышу уже не несколько лет. Судя по мнению окружающих, танцую я реально клево, но скажу об этом пару слов. Я никогда не заучиваю движения, всегда танцую от души, импровизируя и как бы перенося свое настроение на мой танец. Наверное, это что-то типа моего хобби, потому что до мечты стать великим танцором мне далеко, я так думаю, но завоевать признание в кругу моего общества – уже достижение, хах. Как я уже говорил, я люблю развлекаться. Наверное, я из тех людей, которые притаскивают на вечеринки коробки со спиртным, потому что я могу себе это позволить. Но я всегда стараюсь держаться в тонусе, пьянею я очень медленно, а потому, когда мои друзья оказываются уже лицами в салатах, я еще стою на ногах и вполне себе соображаю. Люблю развозить этих детей по домам, потому что так я проявляю свою заботу в полной мере. Ну какой еще друг станет платить таксисту, чтобы тот развез каждого, а потом бы еще ждал, пока я лично доведу пьяненьких школьников до их комнат. К слову, я не брезгую иногда выпить, но только в компании, только когда вокруг царит праздничная атмосфера. От сигарет же и наркотических веществ, слава богу, меня воротит. К слову, я пробовал курить пару раз, но так до сих пор и не вник в эту тему, решив не загрязнять свои легкие какой-то хренью. Про наркоту вообще промолчу – не люблю наркоманов и все, что с ними связано, бррр.
Из моих отрицательных черт, наверное, самое худшее то, что я не умею останавливаться и часто перегибаю палку. Будь то какая-то шутка, розыгрыш или вопросы учителю на уроках. У меня напрочь отсутствует стоп-кран, а потому, когда я ввязываюсь в какую-то авантюру, я иду строго до конца, даже если все идет совсем не по плану. Инстинкта самосохранения у меня тоже не водится, так что я часто подставляю друзей, сам того не желая, ввязываясь в тот или иной конфликт. Хотя для меня любой конфликт – это пара шуточек в адрес того, кто взял на себя инициативу попытаться задеть меня или кого-то еще. К слову, задевать меня пытались многие уже в средней школе. Если в младшей все только шептались, то в средней все было напряженнее с этим делом. Меня даже ввязали в парочку драк, возможно, мне бы даже досталось, но мои бро подоспели вовремя, люблю их. К слову, драться я не умею. Мой стиль – размахивать конечностями, как в танце. По сути, я танцую, но пытаюсь ударить, что иногда выходит, а иногда нет – эдакая игра в рулетку. Потому что я не знаю, как надо держать удар, да и не до этого мне как-то.
Я никогда ни на кого не жаловался. У меня нет привычки ныть по любому поводу. Так получилось, что со своими делами я привык разбираться сам. А еще иногда я перехватываю инициативу, когда дело касается проблем моих друзей. Хотят они того или нет, но если я берусь за какое-то дело, то хер кто от меня отвяжется, потому что я обязательно доведу это до конца. Мне нравится опекать кого-то, нравится заботиться о людях. Ведь это приятно, когда ты помогаешь кому-то, а потом встречаешься со счастливыми глазами и слышишь не менее счастливое «спасибо». Ради таких моментов стоит жить, я считаю.
Наверное, стоит сказать, что у меня до сих пор нет цели в жизни. Возможно, мое призвание быть светским львом или как оно там склоняется в мужском роде. В общем, я перепробовал много разных занятий. В детстве я посещал секцию плавания, но не сложилось, говорят, тренер был замешан в истории с домогательством, иу [ведь это мог быть я!]. Я также побывал в баскетбольной и футбольной секциях… не сказать, что из этого что-то вышло, погонять в футбол я люблю до сих пор, но чисто в виде развлечения [боже упаси когда-нибудь участвовать в настоящих соревнованиях]. Я даже в музыкальной школе побывал, пытался петь… но тамошний учитель, намучавшись со мной спустя месяц, сказал моим родителям, что до великого певца мне далеко, пришлось свалить и оттуда. Я пробовал ходить курсы игры на барабанах, даже на скрипку [гитару я к этому времени освоил уже сам], но по некоторым обстоятельствам в семье пришлось и это бросить. К слову, прижилось сейчас только танцевальное искусство, которым я частенько дышу, расслабляясь где-нибудь, где нет людей, просто так, танцуя и чувствуя каждое мое движение. Вот она, моя жизнь.

» Родился я в Тэгу. И так уж вышло, что в семье мэра. Да, с самого детства моя жизнь была похожа на рай – так решают обычно все, кто так или иначе узнают об этом. Моя маменька предпочитала занимать статус светской львицы, ведь ей, как жене мэра, всегда нужно было присутствовать на каких-то мероприятиях, как поддержке отца, да и на всяких различных званых обедах и ужинах тоже. Но то, что ее отличало от других женщин, купающихся в роскоши, она все свободное время старалась отдавать нам с сестрой. Хотя, моей сестре-то уже не особо было нужно ее внимание, ей на момент моего рождения было уже целых девять лет. В общем, маменька старалась уделять больше времени дому, чем различным вечерам. Часто отец сам оставлял ее наедине с нами, потому что полностью поддерживал ее в идее растить детей своим трудом. Поэтому у нас не было никаких гувернанток или личных учителей.
» У нас с сестрой всегда были хорошие отношения. Мы очень любили друг друга и дружили, несмотря на такую большую, казалось бы, разницу в возрасте. Когда я только пошел в школу, она уже носила модную одежду от кутюр и посещала лучшую частную академию Тэгу. Я же в это время учился в другой довольно дорогой школе. К слову, о школе. Учился я неплохо, хотя таланта запоминать целые параграфы у меня не было. Мне приходилось прикладывать усилия. Я старался заучивать тексты так, чтобы эта информация не выветривалась у меня из головы на следующий день [хотя, как правило, это все равно не работало, но я старался, видит господь]. Мне нужно было хорошо учиться, чтобы у меня не было проблем с дальнейшим поступлением – так мне всегда говорила маменька. На самом деле я с детства не знал, кем хочу стать и на кого хочу учиться. Не знал также, кем хочу стать в этой жизни. Если честно, не знаю и до сих пор.
» В нашей семье всегда было слишком много денег. Нашей семье завидовали и ненавидели одновременно. Моя сестра училась на врача, пока я рос фактическим бездарем. Но, несмотря на все то богатство, которое нам досталось от рождения, наши с сестрой родители всегда нас поддерживали. Они души в нас не чаяли – этому завидовали другие дети. Все привыкли считать, что если твой отец мэр – то он суровый мужчина, у которого нет времени на семью, он всегда пропадает на работе, а если появляется дома, то тратит свободное время на то, чтобы отругать детей за те или иные проделки. Это неправда. Не знаю, откуда такие мысли у людей вообще пошли. Отец, как и маменька, обожал нас. Мы были желанным детьми, а потому у нас были даже те вещи, о которых мы и думать не могли. Сестре на совершеннолетие подарили дорогущую машину, потому что она отлично училась на своем уже медицинском факультете университета, куда она поступила своими силами. Я же в это время только посещал младшую школу, но у меня были лучшие игрушки в своем обществе! Не дорогущие иномарки, конечно, как у сестры, но им тоже завидовали. К слову, у меня никогда не было особого отношения к деньгам. Маменька учила, что эти деньги достаются с трудом, что нельзя относиться к таким вещам легкомысленно. Я понимал это, но, когда я уже подрос, мне стало казаться, что мама часто забывала про эти слова, одаривая меня дорогими подарками и слишком большими, пожалуй, суммами для моего возраста на личные расходы. Отсюда у меня и родилась невиданная щедрость, потому что я одалживал друзьям налево и направо те средства, на которые я обычно покупал еду в обеденные перерывы.
» Когда я перешел в среднюю школу, моя жизнь текла вполне себе размеренно. В ней не было какого-то дикого экшена. Все мое внимание было сосредоточенно на обществе и его завоевании, потому что, как вы уже успели понять, я обожал дискотеки и общение. А еще благодаря сестре я начал разбираться в модных брендах, иногда в моднявых шмотках заваливаясь на ночные пати к друзьям. Это в моем-то пятнадцатилетнем возрасте, согласитесь. Но те привыкли к моему несколько экстравагантному стилю, так что никто не тыкал в меня пальцем за то, что я одевался в дорогие вещи.
» Моя сестра к тому времени уже давно окончила университет, став довольно известным в своих кругах хирургом. Она часто находилась в различных разъездах по конференциям, практически переставая бывать дома. Я все еще любил сестру, а она все еще любила меня. Она была для меня эдакой жилеткой, в которую я мог поплакаться, если у меня не было настроения, а разница в возрасте практически не сказывалась на наших отношениях. Я часто спрашивал у нее советы по тем или иным проблемам и ситуациям, в общем, о такой сестре только мечтать можно было.
» Среднюю школу я все-таки окончил с отличием, правда, поднажать под конец года пришлось изрядно, чтобы выправить кое-какие четверки. После этого знаменательного дня оставался лишь один открытый вопрос – куда поступать дальше. Среди старших школ в кругах светских семей была очень известна академия Догсули – частная школа, где можно было окончить свое обучение в полной мере. Я не спорил с маменькой, когда она предложила это место, мне оно, почему-то, сразу понравилось. Я уже предвкушал все радости и прелести частной школы, в которой мне только предстояло учиться. А подав документы, спустя еще какое-то время, я все-таки был успешно зачислен в ее ученики.

Хорошо играет в футбол, правда, привык к этой игре, как к форме развлечения, нежели чего-то большего. Неплохо поет, хотя это пение можно сравнить лишь с мяуканьем под нос так, чтобы никто не слышал. Сам освоил игру на гитаре. Танцует на высоком уровне, относясь к этому больше, как к хобби.

Хоши нервничает. В этот раз они с Хансолем выбрали более людное место, так что провернуть обычную и уже привычную для них аферу будет сложновато. Но на что не пойдешь ради денег, которые так отчаянно нужны. Ши откладывает их каждый раз, когда их улов становится удачным, черт знает, может быть, там уже скопилось полсуммы на самую захудалую квартирку на окраине, рядом с морем. А может, и нет. Но в их положении деньги нужны всегда… и не только для того, чтобы выкупить свою собственную конуру.
Хоши смотрит на Вернона, пока тот прогуливается по тротуару и высматривает вдалеке машины. Он может дать старт в любую секунду, так что Ши готов. Всегда готов, как бы он сказал. Все эти годы он «профессионально» играл различного рода травмы, и кто ж знал, что такая абсурдная идея посетит их головы после реального происшествия. Сунён вспоминает тот день, прикрыв глаза. Он легко улыбается, потому что помнит, как Хансоль переживал тогда за него, как паниковал… он старается паниковать также каждый раз, пока Ён «ломает» себе что-нибудь, но настоящие эмоции служили для него подпиткой. Хоши будто смотрит на себя со стороны, подмечает каждое движение, вспоминает, как ему тогда было, какой звук столкновения был, какое выражение лица нужно состроить в нужный момент. Он повторяет эту процедуру каждый раз, надеясь сыграть как можно более реалистично и эмоционально, ведь поломка костей это вам не шутки. На самом деле было не так уж и больно, ведь тогда Ши заработал себе всего лишь сотрясение мозга, пролежал в больнице пару дней, а потом его отпустили с упаковкой каких-то таблеток, по идее, снимающих боль. К слову, голова у него побаливает из-за того случая до сих пор, жаль, что таблеток-то тех давно уже нет.
Сунён открывает глаза и вдыхает воздух полной грудью, после медленно выпуская губами. Почему-то именно сегодня он нервничает. Какое-то странное и непреодолимое чувство, что может произойти что-то нехорошее, его не отпускает. Он снова смотрит на Хансоля и случайно ловит на себе его взгляд и теплую улыбку. Становится как-то полегче, но это чувство не уходит до конца, продолжает мучить его по-своему. Спустя какие-то пару минут Вернон толкает его в плечо и показывает на приближающуюся легковушку серебристого цвета.
– Так, хорошо, да, – Хоши нервничает и забывает все, что было в его голове до этого… очень странно, но такое с ним действительно впервые, так что, оказавшись уже в двух шагах от встречной, он стопорит. Машина проезжает мимо. Он закрывает свое лицо ладонями и тяжело вздыхает, поворачиваясь к другу и встречаясь с его непонимающим лицом. – Прости, прости, я спасовал. Какое-то нехорошее предчувствие, в следующий раз я буду готов, честно. Давай еще попробуем, – в ответ он получает такое привычное «окей» и встает рядом с ветвистым деревом, опираясь на него плечом.
Ши качает головой и достает из заднего кармана пачку сигарет. Вообще-то это пачка Вернона, а таскает он ее с собой, потому что он в принципе всегда являлся «кладовой», таскающей с собой все до последней спички. Сам он курит редко, но сейчас ему нужна была эта малая доля никотинового внушения, что все будет как всегда, они получат приличную сумму денег, нарушитель свалит куда подальше, а они после этого пойдут в какую-нибудь забегаловку и отобедают. Он достает сигарету и прикуривает ее недавно найденной зажигалкой. Он делает пару затяжек и спустя несколько секунд выдыхает белый дым. Ему вообще пофигу, что они находятся чуть ближе к центру, чем обычно. Это была идея Хансоля – выйти из зоны комфорта, чтобы срубить побольше бабла. Но Сунёну это казалось заранее провальной идеей, ибо если ты ближе к центру, где больше людей и очевидцев, то и водители могут, например, оказаться копами, врачами или еще кем-то, кто еще и в придачу английским языком владеет. Отсюда и волнение. Хоши замечает, что у него невольно трясутся руки, но старается как-то проще к этому отнестись, ничто не должно помешать им сегодня заниматься их делом.
И Ён случайно вспоминает их первый успех. Вспоминает эти скомканные купюры, брошенные чуть ли не в лицо Хоши, который распластался по всему асфальту, размазав кетчуп по всей коленке. Они были счастливы, потому что это были первые заработанные деньги в их жизнях [ну, в жизни старшего точно]. Он помнит, каким счастливым тогда был Вернон, потому что он свою часть денег обычно тратил на какие-нибудь подарки для подрастающей сестрёнки. В тот день Ши и решился откладывать свою долю, потому что тратить все на себя ему было как-то неудобно, что ли, зная, что он мог бы потратить эти деньги на что-то более важное. Это было веселое время, но спустя несколько лет это было уже скорее бизнесом, постоянным источником заработка, чем развлечением, как они считали раньше. Это была единственная работа, которую они со знанием дела проворачивали в самых разных местах. В основном они работали вечером, потому что из-за освещения кетчуп казался действительно кровью, а днем вся их афёра могла бы пойти ко дну.
Сегодня пасмурно. Хоши бросает бычок от сигареты и топчет его рядом с деревом, ловя на себе косые и неодобрительные взгляды прохожих. Какая-то старушка даже умудряется бросить фразу: «Вот молодежь развелась, ни стыда, ни совести, иди, кури у себя дома, тут люди вообще-то ходят», на которую он отпускает пару смешков. Вернон, видимо, расслышав это недовольство, бросает в сторону старушки пару английских словосочетаний, которые старший так и не смог про себя идентифицировать… но, зная друга, это точно было что-то оскорбительное, что заставляет его рассмеяться. К сожалению, смеяться долго не приходится. Хансоль снова толкает его в плечо и указывает на черный джип, остановившийся на светофоре. Сейчас его, Хоши, выход. «Ты не должен облажаться, не должен. Тебе нужны деньги, так постарайся, фуух», – он тяжело вздыхает. Вернон прикрывает его, пока он вытаскивает из-под скамьи небольшую дощечку.
Машина начинает приближаться, целлофановый пакет с кетчупом уже находится в кармане шорт и готов к столкновению с бампером. Хоши осторожно выбегает под машину, когда та оказывается совсем близко, со всей дури заезжает по ее бамперу деревяшкой, тут же отбрасывая ее в сторону и стукаясь предплечьем об не успевший вовремя затормозить джип. Плечо, да и всю руку в придачу, окатывает волной нестерпимой боли. Пакет уже сделал свое дело, так что бедро оказалось вымазанным в кетчупе, только вот, кажется, предчувствие, которое мучило Сунёна весь этот день, оказалось правдивым. Попав под машину, он действительно заработал себе как минимум вывих.
– Бляяять! – попытавшись дернутся, руку будто пробило железным штырем, так что нормальных слов Квон подбирать даже не пытается. Он стукается головой об асфальт и чувствует, как его тело начинает гореть в агонии. «Надо сказать Вернону, надо… сказать… суккка», – так и не собравшись с силами, он не успевает предупредить друга о том, что эта авария, блять, самая настоящая, потому что тот уже начинает вовсю орать на водителя своим чистым английским. Хоши не очень понимает, что происходит, но в следующую секунду он услышал, как чужой голос ответил Вернону на том же самом языке… в мыслях проносится очередное «блять». Этот мужик, кажется, подбегает к нему и пытается подвинуть, что заставляет парня снова заорать на всю улицу. Боль в руке не утихает ни на секунду, его друг, кажется, еще не просек.
– Эй, Сунён-а, ты чего… хватит прикидываться, этот чувак врач, нам надо валить отсюда, пока он не вызвал копов, – последнюю фразу он произносит шепотом, склонившись к уху Хоши, а после не понятно почему вдаривает по его больной руке, заставляя Сунёна взвыть с новой силой. Кажется, по его щекам текут слезы. – Уёбок, я, блять, руку сломал, – Ён даже не смог понять, кому он адресовал эту фразу – англоговорящему врачу или Хансолю – потому что он готов был в эту же минуту раздербанить ногтями собственную руку. Так было больно. А спустя еще несколько секунд ему уже кажется, что небо на него падает, все становится каким-то расплывчатым… жаркие пререкания двух людей над его телом становятся приглушенными… он проваливается в бессознательную тьму.

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.