adam lambert – ghost town
koo junhoe
15.03.88 [27 y.o.] / информатор / бисексуален
к паранормальным явлениям относится лояльно.
Жизнь человеческая — вот что казалось ему единственно достойным изучения.
В сравнении с ней всё остальное ничего не стоило.
Сидя за столом, я пытаюсь сменить свое положение уже раз в десятый. Не знаю, как начать, не знаю, откуда началась моя история – сейчас или тридцать четыре года назад? Я сжимаю ручку пальцами с такой силой, что корпус трескает, вынуждая меня отбросить ее в сторону. К дьяволу. Эта ручка – последнее, что волнует меня сейчас. Хватаю пачку сигарет со стола, прикуриваю одну и выдыхаю клубы дыма… чуть ли не тону в них, закрыв глаза. На изнаночной стороне век я вижу этот потолок, потолок, на котором вычерчена вся моя жизнь, все мои поступки. Все мои мечты и надежды, которым уже не суждено сбыться. Снова затягиваюсь, выдыхаю дым, стряхиваю пепел прямо на ковер. Время не на моей стороне, так что я беру карандаш, лежащий рядом, и начинаю писать, пачкая бумагу все тем же пеплом.Если вы читаете это, значит меня уже давно нет в этой квартире. В этом доме. В этой стране. Если вы искали информатора, работающего на чопок, то поздравляю, вы нашли все, что от него осталось – это письмо, которое послужит мне исповедью, а вам занимательной историей.
Я всю свою жизнь прожил в Сеуле. Здесь же она и началась. Я не знал ни отца, ни матери, я понятия не имел о своем происхождении, понятия не имел, есть ли у меня братья или сестры. Существует ли моя настоящая семья вообще? Сомневаюсь. Моя история берет свое начало из какого-то последнего в этой стране детдома, где я провел все детство и юность. Поначалу было тяжело. У меня не было абсолютно ничего, кроме имени, которое дала мне, видимо, мамаша, прежде чем сбежать с порога этого убогого местечка. Рос я без лишних мыслей о том, что где-то там живет женщина, давшая мне жизнь. У меня не было какой-то тяги найти ее, узнать, почему она меня бросила. Я не ненавидел ее, потому что, скорее всего, понимал, что у нее на то были свои причины. Так или иначе, у меня была жизнь, о которой я сам должен был позаботиться, если уж этого не сделала родительница.
Я показывал свой дерьмовый характер уже с малолетства. Я часто ввязывался в драки, не слушал старших, вел себя, как типичный начинающий бандит. Я дрался, потому что это было необходимо. Во мне не было страшной злости на весь мир за то, что я не такой, как другие дети, у которых были семьи и своя комната с игрушками. Детдом – это место, где либо ты, либо тебя. И я с самого начала определил, что лучше уж буду я, чем кто-то другой. Только вдогонку к кулакам обидчики обычно получали еще и слова. Мне не нравилось молча избивать очередную малолетку на моем пути. Я предпочитал сопровождать это дело словами, чем еще больше раззадоривал тех, кто и без того рвался надрать мне задницу. А таких было много, поверьте. Чувствуя свою силу и возможности, я приставал не только к тем, кто приставал ко мне, соответственно. Я обижал тех, кто не мог защититься и не скажу, что меня мучила совесть по этому поводу, ибо только так можно было завоевать хоть какой-то авторитет, чтобы в итоге тебя оставили в покое… если это вообще было возможно. Кстати, именно из этого детдома берет свое начало наша веселая история с одним парнишкой-одногодкой, который долгое время спускал с рук все мои тумаки. Только вот потом он начал отбиваться, и я понял, что мы подружимся.
Нас не пытались усыновить. Никто за нами не приходил. Лишь однажды за свои четырнадцать лет жизни на тот момент, видел, как одного парня забрали какие-то богатые люди. Я сразу понял, что они богатые, потому что их руки были уж больно чистыми, одежда была отглажена, волосы аккуратно уложены, да и выглядели они не так, как взрослые, работавшие в детдоме. Я не задумывался о том, почему не брали меня. Меня вполне устраивала жизнь здесь, по-другому жить я просто не умел и вряд ли бы смог привыкнуть к чужим устоям. Так уж получилось, что беспредельничать и сеять хаос мне нравилось больше. И где-то в тот же период я и еще один паренек [тот самый, с которым мы тогда вроде как подружились на почве взаимных избиваний друг друга] связались с компанией хёнов, работающих на какую-то преступную банду. Мы толкались с ними большую часть нашего времени, так что быстро стали «своими». А спустя еще какое-то время нам и вовсе стали подкидывать мелкие задания. На самом деле, наркоторговля – это не то, чем бы я хотел заниматься в своей жизни. Меня больше тянуло на разговоры, тайны, секреты – это был тот самый хлеб, которым бы я хотел питаться. Но деньги за наркоту давали исправно. Мы были счастливы на этом зарабатывать, потому что работа это была на редкость прибыльная и простая. Пока все не вышло из-под контроля.
На одном задании уже спустя несколько лет нам нужно было сбыть товар с рук, получить деньги и смыться. Но кто ж знал, что кончится все полицейской облавой. Тогда мы потеряли двух старших хёнов, которые были впереди. Нам с другом тогда свезло, мы успели свалить прежде, чем нас могли бы поймать. Я помог ему пересечь границу Кореи. Он скрылся где-то в Японии, а я остался заметать следы, чтобы его не нашли [товар-то все-таки остался при нем]. И мне это удалось, черт возьми. У меня была пара секретов + информация, которую этот парень мне подкинул перед тем, как исчезнуть за горизонтом. После этого я оказался на ковре у одного из людей, работавших на этот самый чопок. Я выдал им лишь часть информации, которая компрометировала важную шишку Сеула, а взамен они пообещали мне кров и защиту, тем самым завербовав меня, как информатора. Благо, собирать секреты и подслушивать слухи я умел так, словно это было у меня в крови. Кто знал, может быть, моя мать была шпионкой? Хах. В любом случае, с того момента я начал неплохо зарабатывать, даже устроил себе неплохое гнездышко и первым делом прикупил технику. Раньше я часто зависал у одного из хёнов дома, возясь со старенькой моделью компьютера, разбираясь в различных программах, кодах, матрицах и прочем. Так что это искусство я также освоил своими силами. В итоге вырос я в неплохого хакера. Спустя еще несколько лет я знал секреты практически каждого человека, с которым так или иначе мне приходилось работать. Я знал, где находился тот самый парень, за которым они охотились в Японии. Я мог запросто сдать своего друга, но не сделал этого. Все-таки его информация оказалась верной и помогла мне неплохо продвинуться по карьерной лестнице в будущем.
Спустя еще несколько лет я стал довольно востребованным человеком, располагающим информацией на добрую половину Сеула. Я все также неизменно работал на чопок, поставляя им нужную инфу, каждый раз прося самый разный гонорар. Как-то раз один из знакомых сказал, что работать со мной невозможно, потому-то моим лучшим другом является компьютер. Может быть, он и прав. Я бы не сказал, что как-то изменился за эти несколько лет. Я по-прежнему был таким же задирой, все также ввязывался в драки, вел вполне себе обычную жизнь. Меня не беспокоило так же то, что я был как-то связан с корейской мафией, ведь в случае чего я мог запросто пойти в полицию и сдать большую часть их «сотрудников». У меня не было близких друзей, потому что я не мог по-настоящему кому-то довериться. Я не очень-то распространялся о своей личной жизни в принципе, так что в основном я предпочитал собирать информацию о других людях, нежели распространяться о себе любимом. Я даже устроился программистом в какую-то компанию по разработке компьютерных игр. И меня приняли практически сразу же. Приятно было осознавать, что ты в любую секунду можешь заложить собственного босса, поставив того на учет в отделении местной полиции. Или, скажем, того жирного борова из финансового отдела, который содержал собственный порно-сайт, где выкладывались в сеть детские фотографии. Я видел истинное лицо каждого, но никто не видел моего лица, потому что я был одновременно всем и никем. Я мог бы стать какой-нибудь суперзвездой, если бы мне захотелось. Да даже каким-нибудь самопровозглашенным императором, только это немного не то, что меня по-настоящему привлекало.
Через мои руки проходила информация самого разного рода, которую вы только можете себе вообразить. Через мой компьютер совершались взломы более тысячи сайтов конкурентов. И все шло довольно размеренно, обыденно даже, я бы сказал. Пока мне не захотелось большего. Когда в твоих руках столько власти, рано или поздно ты хочешь занять свое место в этом мире. Хочешь, чтобы перед тобой пресмыкались. Только я был глуп, рассердив не тех людей. Я игрался с огнем, сам того не подозревая. Впрочем, инстинкт самосохранения у меня не водился с роду. Так же, как и чувство паранойи. Я делал зло и наивно полагал, что все сходило мне с рук, потому что я был очень умным. Но это не так.
Если вы прочли все это, то вам стоит задать самому себе вопрос – что из этого всего правда? Существовал ли я на самом деле? Существую ли до сих пор? А может быть, вся реальность, которая существует и вьется вокруг вас, создана мной? Могу ли я находиться в данную секунду за вашей спиной, связываясь с вашим начальством и отправляя какой-то компромат на вас? Все зависит только от ваших фантазий. Чао.Оставляю письмо на столе так, чтобы его сразу заметили. Хватаю сумку с пола, перекидывая ее через плечо, и задерживаюсь в дверях на несколько секунд. Напоследок осматриваю гостиную своей уютной квартиры и с сожалением отмечаю, что буду скучать по всему этому. По улицам Сеула, по закатам, рассветам и туманам, в которых то и дело мелькают тени прошлого. Буду скучать по тем моментам, когда я еще все держал под контролем, думая, что я знаю все об этом городе. Но мое время все еще на исходе, так что я захлопываю входную дверь, по привычке запирая ее, хотя прекрасно знаю, что если кому-то потребуется проникнуть в мой дом – они попросту снесут эту дверь. Неторопливо спускаюсь по лестнице, выходя на улицу, где меня ждет утренний туман – идеальнее времени для побега нельзя и придумать. И где-то через дорогу мне кажется, что я вижу силуэт. Совсем прозрачный и еле заметный, но все-таки достаточно, чтобы я мог его различить. Силуэт не похожий на человека, скорее, на его тень… Качаю головой, мысленно настраивая себя на то, что им меня не достать, а затем устремляюсь по дороге вглубь тумана, надеясь покинуть Корею как можно скорее.
До рождества оставалось около четырех дней, в связи с чем всех учеников распустили по домам, отмечать сей праздник с родителями. Кое-кто из учителей остался в «родных» стенах академии по собственным причинам, а вот у Тэуна на этот счет были собственные планы. Еще день назад мать отправила ему письмо с просьбой приехать к семье на это рождество, хотя ложным предлогом был ремонт, который стоило бы закончить до начала празднования, а как же тут без помощи сына. Ун не из тех людей, которые станут отмахиваться от родственников на подобные праздники, которые в принципе по традиции должны отмечаться в кругу семьи. Его также не смущало то, что, скорее всего дома также окажется Хёнтэ – сводный младший брат Тэуна, а также ученик все той же академии Догсули, где он преподает. Ведь мелкого отправили в этом место по большей части не из-за качества обучения, а как раз из-за преподавательского места, которое занимал там Тэ уже который год. Естественно, матери хотелось, чтобы за парнем хоть кто-то приглядывал на новом месте обучения… ну а потом… слово за слово, в общем, женщине удалось уболтать Чисока стать негласной нянькой для брата, хоть эта ситуация поначалу его совсем не прельщала. С другой стороны это могло бы стать даже забавно – следить из-за угла за младшим, а потом подлавливать его на каких-нибудь очередных фейлах. Да и среди учеников у Тэуна были «свои парни», которые могли бы вести наблюдение за Хёнтэ на других парах. Поэтому отказываться не было смысла, к тому же, мать, кажется, и без его согласия уже все решила.
На самом деле Тэун любит рождество. Ему нравится эта суматоха перед праздниками, нравится наблюдать за людьми с большими праздничными пакетами и подарками, а иногда и с ёлками подмышкой. Ему нравится это чувство приближающегося веселья. По крайней мере, любой праздник – это отличная возможность снять стресс, накопленный на рабочем месте, а у преподавателей этого стресса накапливается за год ого-го сколько. Пусть и сам Чисок не был обычным преподом, которому принципиально, чтобы каждый ученик выучил весь конспект до последней строчки… его манера вести уроки была особенной, позволяющей не особо напрягаться не только ему самому, но и ученикам. Благодаря этому на его уроках всего было тихо и спокойно, дисциплина всегда имела место быть, а чего еще можно желать, когда ты учитель? Да и к тому же, различные «факты» и «истории», частенько обсуждаемые между учениками о том, какой Тэун-сонсенним псих, частенько вносили свой вклад в сие дело. Сам Тэун-сонсенним только смеялся, заслышав перешептывания по этому поводу. Дети, ну что с них возьмешь. Ему нравилась его работа, пусть это и не входило в его планы на будущее, но все-таки это было уже что-то. Он подружился с подростками, которые обычно ненавидят учебу, учителей и зубрежку на целую ночь. Тэуну нравилось находить особенный подход к каждому, он всегда интересовался делами своих учеников, интересовался, не нужна ли им помощь. И он помогал, если было нужно. Может быть, это тоже было своеобразной причиной того, что мать отправила Хёнтэ именно сюда.
В любом случае деваться уже было некуда. Тэун тормозит свой черный лэнд краузер, начисто вымытый накануне, рядом с новым домом, куда мать переехала уже добрых несколько лет назад. Новым домом он являлся для Тэуна, потому что он бывал здесь несколько раз, но так и не привык к новой обстановке… поэтому это место каждый раз являлось для него «новым». Он достает с задних сидений свою спортивную сумку, в которую удалось вместить лишь самые нужные вещи, дотягивается другой ладонью до гудка у руля и сигналит пару раз, извещая мать о том, что он приехал. Женщина незамедлительно показалась в дверном проеме с невероятно счастливым лицом. Она практически бежит ему навстречу, потому что в последний раз они виделись достаточно давно. Она обнимает его и оставляет на щеках следы от помады, а Чисок не вытирает, сжимает мать в своих медвежьих объятиях. А когда они оказываются внутри, Ун не сдерживает восторженного «вау», потому что все внутри было украшено в лучших традициях: под потолками на стенах красовались разноцветные гирлянды, кое-где были развешаны елочные украшения – потому что когда дело касается украшения дома, его мать никогда не знала меры – а посреди гостиной красовалась небольшая елка, буквально замотанная сверкающими лампочками и прочей мишурой. Тэун смеется, отпускает пару шуток насчет того, что в этом доме поселился рождественский домовой, после чего получает подзатыльник от проходящего мимо мужчины – Чисок никогда не называл его отцом, всегда обращался уважительно, по имени – а после этого самого «обряда» посвящения женщина вырвала из его рук сумку с вещами, аргументируя тем, что это нужно оставить в его комнате, и удалилась из поля зрение. Зато среди всех этих украшений Сок замечает младшего, что-то увлеченно рисующего в своем альбоме. Тэун плюхается рядом с ним и пытается подглядеть, бесцеремонно хватаясь за чужую ладонь, но Хёнтэ, возмущенный подобной выходкой, лишь отпинывает его – кстати, больно отпинывает – в сторону и дует губы, даже не здоровается и не называет его «хёном», скверный мальчишка.
Вечером, когда шумиха вокруг приезда старшего сына потихоньку сходит на нет, мать все-таки показывает ему новую комнату, в которой нужно доделать ремонт. А ремонтом она называла поклейку обоев. «Ох, женщины», – проносится в голове Тэуна, пока он расставляет рядом со стенами банки с клеем. Естественно, помощь в этом «сложном» деле ему была не нужна, да и в принципе разочаровывать женщину ему не хотелось, а потому, засучив рукава, он взял в руки внушающих размеров кисть и принялся размазывать клей по стене. Слава богу, хоть обои были уже полностью распакованы и готовы к поклейке. На самом деле, Чисоку хотелось хоть как-то помочь матери, внести какой-то вклад в это жилище, помочь обустроить его, сделать теплее, а потому отказываться вообще не входило в его планы. Старательно выполняя свою работу, то и дело ему в голову залетали мысли о детстве, когда они в небольшой квартирке жили чуть ли не десятком человек. Ему не было грустно, ведь в этих воспоминаниях был еще жив его отец, оказавший когда-то на него огромное влияние. И Чисок искренне был рад за мать, которая после тяжелой жизни и тяжелых испытаний, выпавших на ее долю, все-таки смогла найти мужчину, с которым они теперь жили в новом доме. Пусть Тэун никогда не думал о том, что у него может появиться брат, да еще и подросток, но эта перспектива его даже обрадовала, ему всегда было интересно, какой бы хён из него вышел. Только вот отношения с младшим были не особенно радужными. Нет, в них не было ничего плохо, Чисок изо всех сил старался быть лучшим старшим братом, насколько это было возможно, да и вообще насколько позволяло его свободное время, только вот Хайтап большую часть своего времени предпочитал проводить со своими делами/друзьями/рисунками и прочим. Не то чтобы старшему было обидно, он старался относиться к этому проще, а потому и не принимал особо близко к сердцу. Может быть, в это рождество все будет по-другому, кто знает. А тем временем, пока Тэун размышлял, он уже успел заклеить одну стену обоями, и когда ему понадобился канцелярский нож – его под рукой почему-то не оказалось – удача перестала благоволить ему, потому что в ходе активного осмотра комнаты на нужный ему предмет, мужчина умудрился свалиться с небольшой табуретки, на которой он стоял, чтобы клеить было удобнее. К счастью, упал он на удачно стоявшее рядом кресло… даже страшно было подумать, что бы с ним случилось, если бы его там не оказалось. Решив, что нужный атрибут может найтись в комнате младшего, Чисок без какого-либо зазрения совести от вторжения на частную территорию принялся рыскать по рабочему столу Хёнтэ. В ходе «расследования» ему под руку попался тот самый альбом с рисунками, которые тот так не хотел ему показывать, и вот тут-то в голове старшего пролетела не совсем хорошая мысль, однако, прогнать ее было бы верхом занудства. А потому он решил заглянуть в этот самый альбом, ибо уж слишком было интересно, чего там так прятал брат. Однако… открыв на рандомной странице, Тэун начал взглядывать в вырисованные силуэты двух парней… целующихся парней. По лицам не совсем было понятно, кого рисовал младший, но выведенная фраза чуть ниже, которую выкрикивал один из них, гласила: «О, Тэун», что было слишком подозрительно. Мужчина нахмурился, открыв следующую страницу, где так называемый «О, Тэун» шептал что-то на ухо второму. Финитой стала маленькая приписка, где фигурировало имя «Хайтап». Чисока словно молнией поразило. Он схватил первые попавшиеся на глаза ножницы и, вернув все на свои места, устремился обратно в комнату, где его ждали обои. В какой-то момент он начал думать, что ему показалось, что там было написано именно его имя, и что это именно он шептал своему младшему брату что-то неприличное на тех рисунках. Но потом до него постепенно пришло осознание… очень нехорошее осознание. «Вот… дерьмо», – это все, что пришло в его голову, когда до него дошла эта самая нехорошая истина – младшему… нравился Тэун? Нравился… именно в таком смысле? Как это вообще? На самом деле, думать об этом сейчас не очень хотелось. Потому что Чисоку 29 лет, потому что Чисок не знает, как реагировать на подобное. И он предпочитает сейчас забыть об этом и дождаться, когда в доме заснут все, кроме них двоих. Им явно есть о чем поговорить.
После ужина мать отправляется спать, а за ней и отчим. А значит, это было отличным шансом, чтобы выцепить Хайтапа и провести с ним воспитательную беседу насчет того, что рисовать подобные рисунки с участием своего старшего брата – это не есть норма. Он направляется прямо следом за Хёнтэ, и когда они оказываются в его комнате, Тэун лишь закрывает дверь изнутри и в ответ на вопросительный взгляд, выговаривает.
– Ты не хочешь объяснить мне смысл содержания твоих рисунков? – он говорит мягко и спокойно, стараясь не спугнуть брата. Ведь никто не собирался устраивать скандал, хотя некоторые определенно вспылили бы в подобной ситуации. Но не Тэун. Хотя, если честно, ему хотелось бы узнать, что послужило Хёнтэ вдохновением на сие творчество.
