KIM HANBIN
« КИМ ХАНБИН, 23, УГОНЯЕТ АВТОМОБИЛИ, ГОМОСЕКСУАЛЕН, IN LOVE W JINAN »

смотрю на расщепленные, сломанные, измазанные кровью перья,
и руки мои в крови, и спина...
и эта жуткая выматывающая легкость сводит меня с ума,
а я не могу понять — за что?

Ханбину тяжело дается каждый вздох, каждое движение, даже мимолетная мысль отдается болью внутри черепной коробки. Он устал, он измотан, ему хочется остановиться и передохнуть, но у него нет такой возможности. Он лишь бросает пару жестов Чжинхвану, отвечая на очередной бессмысленный, по его мнению, вопрос, а затем наскоро собирает все колющее-ржущее в доме, упаковывая в спортивную сумку, после чего практически бежит из дома. Жить в таком ритме попросту невозможно, но Ханбин вынужден это делать — другого выбора у него нет. Но давайте вернемся к самым истокам, где все начиналось.

Ханбин родился глухонемым. И, естественно, спустя несколько месяцев, как только родители узнали об этом, то были подавлены. Это означало, что им придется столкнуться с определенными трудностями, потратить уйму денег на выявление проблем, на врачей и возможности, которые могли бы помочь их ребенку начать слышать (для начала), а затем говорить. Бин был слишком мал, чтобы помнить всевозможные процедуры, терапии и прочие методы, которыми его пытались привести в норму. Норма. А что, собственно, могло быть нормой в таком состоянии? Родители старались не опускать руки, но, когда ребенку уже стукнуло два года, вывод напросился сам собой. Придется жить с этим. Ким в принципе плохо помнит свое детство, так как оно не было наполнено чем-то радужным и счастливым, чтобы были причины его запоминать. Да и желанного внимания вкупе с любовью от родителей он не получал. Отец только больше погрузился в дела, поднимая собственный бизнес и стремясь вознестись по карьерной лестнице еще выше. А мать и вовсе начала баловаться различными видами вин, что поначалу походило на безобидное хобби. К ребенку, естественно, были приставлены няни, гувернантки и специальный учитель, который уже с ранних лет прививал мальчику навык владения языком жестов.
Рос Ханбин довольно непослушным. Уже с детства он показывал родителям свой характер, надеясь обратить на себя внимание взрослых. Те в свою очередь реагировали быстро, но и угасали также, не успевая закрепить свое внимание на ребенке, которому хотелось кричать, чтобы ему уделили хотя бы час своего времени. Мать изредка проводила с ним вечера, но нельзя сказать, что это были поучительные или хотя бы несущие в себе любовь минуты. Ей тяжело было находиться в одном помещении с Ханбином, потому что он каждый раз напоминал ей, что он не такой как все (об этом Ким узнал в одной из «исповедей» матушки, которая, находясь подшофе, причитала о его детстве). По мере взросления паренек понимал, что с его семьей что-то не так, или с ним что-то не так. Мать с ним не гуляла — для этого она посылала все того же специалиста, который стал Ханбину наставником, учителем по жизни и прочим, надеясь, что тот сделает «все как нужно». Именно поступки матери внушали ребенку, что он не такой, и никогда не будет таким, как другие дети. Хоть его и пытались переубедить, но данная мысль вжилась в его голове, не давая абстрагироваться от негативных слов, исходящих от его, казалось бы, самого родного в жизни человека. Поначалу мать общалась с ним на языке жестов. Для нее это было тяжело — у нее не получалось, но она старалась (поначалу), и Ханбин понимал это. Но когда та выходила из себя, она начинала кричать на него — это было понятно по мимике лица и ее раздраженному виду. А если в комнату приходил отец — значит та разошлась не на шутку. Ханбину было одиноко дома.
Наверное, появление сестры в семье более менее взбодрило парня. Ему нравилось качать ее, маленькую, на руках, хоть и разрешалось ему это делать редко — боялись, что тот может ее уронить, ведь ему было всего пять лет. Было очень странно видеть еще одного ребенка дома, но до ужаса интересно. Когда она заливалась слезами и кричала (должно быть, слышно ее было аж на улице) на всю квартиру, Ханбин укачивал ее, стараясь сделать так, чтобы та успокоилась. Ему нравилось возиться с ней, нравилось жестами указывать на те или иные вещи, и он мог поклясться, что новорожденная сестренка понимала его. Восторг от этого скрыть было сложно. Только вот с матерью начали происходить некие изменения. Если раньше она не так много внимания уделяла Ханбину, то после родов она и вовсе будто отстранилась от него. Да и не только от него. К девочке она подходила также редко — рядом с ней чаще находилась нянечка, которой было указано следить за обоими детьми. Бин понимал, что с родительницей что-то происходит, но он был слишком мал, чтобы понимать такие серьезные вещи. Он старался не обращать на это внимание, а больше времени уделять сестре и обучению. По крайней мере, теперь он не был так одинок, как раньше, и это не могло его не радовать.

В девять лет Ханбин переживает самую страшную операцию, которой только могли подвергнуть ребенка. Ему вшивают экспериментальный слуховой аппарат. Все это происходит сугубо с подачи отца, так как в жизни сына мать участия практически не принимала. Бин до сих пор помнит тот ужас перед операцией и тот страх, когда в течение времени восстановления после нее он впервые услышал. Девять лет жить в полной тишине и внезапно услышать проезжающий на улице мотоцикл... передать эмоции, которые в тот день испытал Ким невозможно. Словами он вряд ли когда-либо смог бы описать то, что ему пришлось пережить. Все это время он был подавлен из-за отсутствия нормальной жизни, как у других детей. Ведь он не мог просто подойти к любому ребенку на улице и заговорить — даже если он начнет указывать ему на что-то языком жестов, тот его все равно не поймет. Людей, которые знают язык жестов в принципе в его жизни было не так много, а вероятность того что один из ста детей, знающих этот язык, попадется ему на пути — весьма мала, согласитесь. Это, естественно, развивало определенные комплексы, но в силу своей активности Ханбин старался не давать им управлять его жизнью. Он старался не погружаться в апатии из-за своих отличий. Но когда он начинает слышать и различать звуки... Его нервная система дает сбой. Жить с этого момента становится невероятно трудно. Каждый шорох целлофанового пакета, каждая проезжающая за окном машина, каждое слово отца и каждый крик матери дико бьет по ушам. Глаза слезятся каждую минуту и, кажется, Бин ловит себя на том, что он начинает всхлипывать чуть ли не каждый час. Новизна звуков сводит его с ума, и он старается принять это новое ощущение, с которым ему теперь придется жить. Его персональный учитель старается говорить тихо и размеренно, подкрепляя речь жестами. Ханбин учится воспринимать слова на слух и надеется, что скоро это все закончится. Может быть, он даже сможет пойти в школу с нормальными детьми. Может быть, для него еще не все потеряно. Но он благодарен отцу за возможность слышать, которую он ему подарил.
Восстанавливаться после операции, конечно, было тяжелым испытанием. Но спустя два года парень все-таки приходит в себя, более менее адаптируясь к окружающей среде. Окружающим больше не нужно указывать ему жестами на то или иное, теперь он различает чужую речь, хоть и звучание некоторых слов для него все еще не понятно. Ханбину удалось как-то свыкнуться с мыслью, что он теперь слышит, теперь ему будет гораздо легче жить и существовать. Нервная система тоже пришла в норму — теперь парню не приходилось плакать каждый раз, когда слишком громкий звук ударял по слуху, да и часть комплексов, которыми он страдал ранее, отступила на задний план, давая выступить вперед открывшимся перед ребенком возможности. В один случайный день к отцу приходит мужчина по работе. Так получилось, что ему пришлось захватить с собой детей, которых, конечно же, сразу отправляют в общество Ханбина и его младшей сестры. В 13 лет он уже умел читать и писать не хуже любого другого ребенка, так что ему даже понравилась перспектива блеснуть своими знаниями перед другими детьми. Их звали Чжинхван и Чжинён. Тогда еще Бин не знал, что это будут его лучшие друзья до определенного времени.

Подростковый возраст несет в себе кучу всего интересного. Зачисление в школу, совершенно новую обстановку, атмосферу, знакомство с одноклассниками и учителями. Первый прогул урока, первый удар ремнем от отца за это. В этот период с Ханбином случается много всего, что потрясает парня до глубины души. Он наконец-то ощущает, что может жить, что он наконец-то живет. Просто живет, как любой другой нормальный человек. Пусть он и отказался от возможности учиться говорить (теперь ему это попросту не было нужно, его даже устраивало быть в чем-то не таким), но в этом был свой плюс. Ему было проще общаться со своей маленькой сестренкой, которая на языке жестов общалась лучше, чем говорила (в будущем этот язык и вовсе стал для них тайным, поскольку можно было без проблем обсуждать темы, на которые вслух особо не поговоришь при посторонних). Да и его лучшие друзья за все это время приноровились к жестам, так что спустя еще какое-то время они также вполне смогли отвечать ему также, когда не было возможности ответить словами. С социальной жизнью у Ханбина проблем не было. Зато жизнь дома потихоньку превращалась в какой-то цирк, по большей степени из-за матери. Ее маленькое хобби пробовать вина превратилась в первую (если не вторую) стадию алкоголизма. Послеродовая депрессия, кажется, стала ее верным спутником, она так и не обращала внимания на собственных детей, стараясь держаться от них подальше, дабы избежать лишних раздражителей. Ханбин ненавидел ее за это. Он ненавидел ее за то, что она себя так ведет, ладно, с ним, но за то, что она не дает должной любви сестре — тем более. Он не понимал, как отец мог терпеть такое положение в доме, но и от него особого внимания добиться было трудно, поскольку такой желанный карьерный рост теперь обязывал его пропадать на различных совещаниях. В жизни Ханбина и Доён (так звали его сестру) были самые разные люди, которые окружали их с детства, но не было самых главных — матери с отцом. Хотя если бы пришлось выбирать между ними, то дети, не задумываясь бы выбрали отца. Несмотря ни на что, тот старался уделять им внимание, старался помогать с возникающими у них на пути проблемами, но подобные случаи были довольно редки.

Двадцать лет. Так много и одновременно так мало в этой цифре. Жизнь Ханбина просто преисполнена безрассудных вещей, совершающихся практически на каждом шагу с целью позлить собственную мать, да и отца заодно. Практически каждый день он приносит своей семье хлопоты, ставя под удар не только ее репутацию, но и собственное здоровье. Отец все чаще вызывает его на тет-а-тет, кричит так, что уши закладывает, о том, что тот его позорит, что стоит Ханбину продолжить в таком духе, и его быстро выгонят из семьи. Бин лишь ухмыляется, смотрит ненавидящим взглядом на взрослого и пожимает плечами, когда тому велят выметаться из кабинета главы компании. Он никогда не тянул на наследника. В нем никогда не видели кого-то большего, чем сына-инвалида, который обозлен на весь мир и теперь старается сделать все, лишь бы вывести родителей из себя. На мать это уже давно не действует, зато на отца начало действовать относительно недавно. Доён поддерживает старшего брата - в какой-то степени она солидарна с тем, что тот вытворяет, но к родителям все еще остается лояльной. Она младшая — она не должна быть лишена того, чего был лишен Ханбин, и он понимает это даже тогда, когда Ён недовольно топает ногой, требуя того прекратить эти выходки (последний поджег отцовской машины, возможно, был действительно слишком радикальным). Но он ее не послушает, и она знает это. Он лишь головой кивает, обнимает ее, а затем отстраняется, чтобы жестами сказать — все будет хорошо.
О поступлении в университет Бин не задумывается. У него не было подобных планов. Отцу он не раз об этом твердит, но тот не слышит его будто, заставляет выбрать по собственному желанию, иначе грозится отправить на так ненавистный ему факультет бизнеса и экономики. Ким не без лени слушает Чжинхвана и Чжинёна, которые давно уже определились со своими планами, о том, что те уже подали документы в Сеульский национальный, зовут с собой. Ханбин плечами пожимает флегматично и смотрит куда-то в сторону — учеба его совершенно не привлекает (хоть и проблем с ней особых не было, разве что во взаимопонимании между ним и учителями). В голове у Кима все еще ветер, расставаться с которым он не желает, а потому решает подождать еще год до поступления, может ему и удастся надумать для себя будущее, хотя в глубине души надеется, что нет. Впереди у них поездка в Пусан и празднование дня рождения общего друга, что должно в итоге превратиться в импровизированное путешествие по стране, растянуть которое они договорились на все летние каникулы. Ничего не предвещало беды. Компания планировала провести сутки в городе, а затем отправиться в путь, благо разрешения у родителей можно было не спрашивать, ведь тем все равно было, где проводит свой досуг их старший сын. И поначалу все идет по плану: вечеринка начинается, тусовка все ярче огнями от лампочек разноцветных становится. Ханбин выкуривает одну сигарету за другой, запивая непонятную пустоту легким пивом, а затем и вовсе в странную грусть впадает, когда получает смс от Чжинхвана, что отец срочно вызывает братьев в Сеул. Поначалу Ким порывается вместе с ними, но хён заверяет, что это нормально, все в порядке. Бин нехотя соглашается и отправляет тонну каких-то ванильных смайлов на прощание. Кто знал, что это будет их последний контакт на ближайшие два года.
Вечеринка после несколькочасового сна плавно перетекает в долгожданное путешествие. И все вроде бы в порядке, только Чинан на звонки и смс не отвечает уже которую неделю (как и его брат), вселяя в сердце Ханбина тревогу. Но он старается не думать об этом, как и о том, что вот уже не первый год он испытывает некую влюблённость в своего лучшего друга. Звучит, как типичный сюжет для дорамы, только насколько паршивой может быть эта дорама, раз главную роль в ней играет Ким Ханбин? Очень — думает он и снова прикуривает.
В Сеул возвращается он спустя два с половиной месяца и сразу же начинает искать. Искать Чинана и его старшего брата, которые словно сквозь землю провалились. Он посещает все общие места, что у них были, даже в высшей школе, которую они все вместе закончили, спрашивает, не видел ли их кто. И кто-то из случайных знакомых, проходящих мимо, внезапно и так не вовремя останавливает Ханбина на короткий разговор в духе «давно не виделись». Тот увиливает, изворачивается, упорно молчит и не хочет до последнего лезть за блокнотом, ведь ему нужно бежать, искать друзей дальше, но спустя минуту он, все же, решается, выуживает блокнот из заднего кармана джинсов и кривым быстрым почерком пишет об этом, только вот лицо собеседника почему-то на глазах меняется. «Тебе не сказали?». Конец. Все это похоже на один большой розыгрыш. Спектакль. Убогую дораму с Ким Ханбином в главной роли, ту самую, которая все еще претендует на победу в номинации «худший сценарий года». Чжинён мертв, несчастный случай, похороны были два месяца назад.

Дальнейший пиздец, который начинает происходить в жизни Ханбина нельзя описать иначе. Узнав о смерти одного из своих лучших друзей, Бин будто в пропасть падает. А то, что о Чжинхване все еще не говорит никто, вводит его в крайне тревожное состояние (и это еще мягко сказано). Один мертв, другой пропал без вести. И все это произошло за то время, пока Ханбин развлекался в Пусане. Это серьезно бьет по его душевному равновесию, буквально выбивая из колеи. Словно не в себе, он несется к отцу братьев, игнорирует охранников, бежит, не спрашивая, прямо наверх по лестнице, влетая в кабинет мужчины. Его все-таки скручивают, стоило тому своей цели достичь, но мистер Ким снисходительно велит тем отпустить его, приветствует как-то тихо и взгляд прячет. Ханбин с порога начинает поливать его грязью, жестикулируя в спешке, спрашивает в никуда, почему ему никто не сказал о смерти старшего, почему ему не позвонили, и куда вообще пропал Чжинхван. Мужчина лишь тяжело вздыхает и нехотя, лениво сообщает, что Хвана отправили учиться за границу (жестов он, скорее всего, не успел понять, поскольку тот слишком быстро изливал свои мысли, но суть распознал все-таки правильно), просит Ханбина не искать его, после чего тот с цепи срывается. Он с кулаками налетает на взрослого, успевая тому заехать в нос, но мужчина был больше его и сильнее раз в десять, а потому тот сразу отвечает крепким хуком справа, гарантированно ставя мальчишке фингал. Из здания его практически выкидывают на тротуар, а Бину даже подниматься не хочется. Чжинхвана нет в этом городе. А Чжинёна на этом свете. Ему теперь и жить-то вообще незачем.
За выходку в кабинете мистера Кима отец, кажется, окончательно разочаровывается в нем. Ханбин выдерживает несколько часов в его кабинете, терпит, пока родитель кричит на него. Он даже уши уже не затыкает. Смотрит невидящим взглядом куда-то в пол, а глаза его сокрыты за пеленой слез — он уже который день не может остановиться и перестать реветь, как девчонка распоследняя. Наконец-то односторонний диалог приходит к своему логическому завершению — выметайся отсюда, чтобы ноги твоей здесь не было. Бин в последний раз заглядывает в глаза своему отцу и жестами говорит ему, что исполнит его приказ, после чего разворачивается и уходит в комнату. Ему не хочется оставлять здесь Доён одну, ведь она загнется здесь с этими родителями, но другого выбора у него нет. Он говорит ей, что все будет хорошо, как он и обещал. Та, кажется, тоже вот-вот разревется, не хочет его отпускать, но он оставляет ей новый номер телефона, припасенный как раз на случай (Ханбин готовился к этому не один день), когда ему дадут от ворот поворот. На билете указан конечный пункт — Ульсан. Может быть оно и к лучшему. Сеул подарил ему жизнь и забрал ее, этот город отныне мертв для него.

Ульсан не привлекает Ханбина совершенно. Этот город ему никогда не нравился, и это не обуславливалось толком ничем. Каждый раз, бывая здесь проездом, ему было до жути неуютно. И теперь, когда ему приходится снимать небольшую квартирку рядом с центром (деньги на которую ему помогла собрать Доён), он думает, что задыхается. Боль от утраты друга, потеря человека, к которому он питал какие-то чувства и который стал для него воплощением чего-то светлого и надежного, новая жизнь вдали от семьи. Бин не боится взрослой жизни, не боится жить один, не боится трудностей, которые могут возникнуть на его пути, в связи с тем, что он нем. Он лениво щеку кулаком подпирает и листает форум, где люди, такие же как он, доведенные до точки, делятся своими проблемами, плачут о том, что у них не получается. Ким хмурится недовольно, говорит про себя — я не такой, я не как они. Но уже спустя несколько минут сдается. Может быть, полегчает? Его все равно никто не узнает, не нужно бояться. И он душу наизнанку выворачивает, весь внутренний комок, который давит его ежедневно, старается вывалить в форму ответа символами. Откликов на свою грусть-печаль он находит не так много, но тут же полученное личное сообщение заставляет насторожиться. Троллей в интернете он на дух не переносит, как и в реальной жизни. У Ханбина в принципе с чувством юмора все очень плохо, не понимает он шуток и подколов, обижается, это ранит его. А подобные вещи и вовсе из себя выводят, потому что в лицо ему такое сказать не каждый решится. И он вступает в перепалку с человеком, который убежден, что его боль — выдумка. И только когда он со злости бросает, что нем и рассказать никому об эмоциях не в состоянии так, чтобы его поняли, тролль утихает. Спустя день он извиняется и заводит обычный разговор. Спустя еще три дня он предлагает работу криминального характера. И почему это уже не кажется Ханбину такой уж плохой идеей?
Перевозить краденые машины кажется для него вещью не самой страшной. Ему приходилось одно время водить машину друга, ничего сложного парень в этом не видел. Продемонстрировав свои навыки, он замечает, что «тролль» с американским именем Бобби одобрительно кивает. Кажется, проблема с поиском работы была решена. Ханбин старался не думать об этом занятии с точки зрения морали. Когда жизнь отвешивает тебе несколько ударов подряд так, что ты теряешь равновесие и падаешь, задумываться о таких вещах хочется в последнюю очередь. Недаром говорят, что отчаянные люди способны на любые безумные поступки. Перевозить тачки с места на место — что может быть проще? При том, что денег за это давали прилично, даже больше, чем рассчитывал Ким, и это занимало его мысли. Жить стало легче, потому что Ханбин перестал оставаться наедине с самим собой и с этими мыслями, от которым удавиться в самую пору. Он все еще переживает самый сложный момент в его жизни, все еще разрывается от дикой боли, которая неприятно ноет внутри, не давая уснуть по ночам. И он один. Даже Доён не в силах помочь, хотя она знает, что с братом не то творится, но не спрашивает — понимает, что тот сам расскажет, когда время придет. Но Ханбин не хочет делиться самым сокровенным. Такими вещами он мог поделиться только с Чжинхваном. Ну вот, опять Чжинхван. Видите? Все мысли Ханбина забиты им, но тот даже не удосужился из заграницы весточку прислать, успокоить, заверить, что все в порядке. Но ни черта он не сделал, а значит, как всегда, решил, что так будет лучше для него — Ханбина — что вообще не правда ни разу. Ким совершенно точно чувствует злость. Злость на весь мир и на самого себя, но больше всего — на Ким Чжинхвана за то, что тот заставил его испытывать все это.

Целых два года Ханбин забывается. Работу выполняет четко, доводя все до автоматизма, выполняя последние заказы с завидной точностью и знанием своего дела. Его еще ни разу не ловили, а на личном счете прибавилось несколько миллионов вон. Он превратился в какую-то тень самого себя. Угрюмую, не идущую на контакт, ненормально покладистую. Бин сторонится прохожих, сторонится других людей, старается как можно быстрее достигать пункта назначения, если он куда-то идет. Желает больше времени проводить дома. А еще он мечтает выспаться, наконец, чего ему не удавалось сделать последние месяцы. Он изводит себя, почти не ест и очень плохо спит. Все это пройдет — думает он и закидывается очередной чашкой кофе, который на его организм уже попросту не действует, но от привычки избавляться уже поздно. Он собирается вновь на сбор, как вдруг в дверь его квартиры раздается звонок. Он не ждет гостей, да и с соседями отношения не то чтобы на такой дружеской ноте, чтобы те могли к нему зайти и одолжить сахара. Ханбин всем телом напрягается, на миг допуская, что их компанию накрыли и теперь его заберут в тюрьму. Но когда он открывает дверь он сожалеет, что это не полицейские. Перед ним стоит Ким Чжинхван. И с этого момента все снова идет по пиздецу.
Ким Ханбин испытывает много эмоций довольно разных окрасов. Он чувствует злость, ненависть, возбужденность. В глубине души — радость, счастье и безграничную любовь, которую человеку на пороге удалось вытянуть со дна уже давно позабытых чувств. Но пока что тот считает, что отрицательные эмоции будут полезнее, потому что он не намерен позволять Чинану вот так врываться снова в его жизнь и ломать ему все. Не позволит... Ни за что. Разреши мне остаться — блять. Ханбин лишь зло дверью входной хлопает и в телефоне строчит смс Бобби — он сегодня не придет на сбор. Чжинхван выглядит откровенно плохо. Мешки под глазами, очень худой, бледный, дерганный. А еще цвет волос с давнишнего рыжего смылся до угольного черного. Не очень похоже, что тот вернулся из заграницы, но это и неважно особо, Ханбина все еще трясет от злости. Но стоит Чинану начать свой рассказ, как в нем меняется что-то, тот за голову хватается, глаза закрывает, в комок сжимается и причитает о Чжинёне, которого нет вот уже два года. Запястья свои царапает, а Бин не знает, что делать. В его жизни впервые такое происходит, он не подготовлен, не приучен, ему страшно. Но он подлетает к другу и за руки его берет, со спины обнимает невольно и удерживает, дабы тот не поранил себя. Кажется, здесь и слов лишних не нужно, но Ханбин все еще ненавидит его. Он в этом уверен.

Спустя две недели они перебираются в небольшой домишко на окраине Ульсана с собственным задним двором, загаженным, правда, но выбирать им не приходится. Ханбин свыкается с мыслью, что теперь он не один, что их теперь двое. И оба они бегут, каждый от своих страхов. Только вот Ким все еще страшится приступов, которыми страдает Чинан, боится оставлять его одного, а потому наскоро собирает все колющее-ржущее в доме, упаковывая в спортивную сумку, после чего практически бежит из дома, заперев хёна, в свою квартиру в городе, наигранно делая вид, что там все еще живет, черт знает для кого. Но выдавать себя нельзя ни в коем случае — соседи не должны ничего заподозрить, все должно быть натурально. Он друзей своих пускает ежедневно, чтобы те шумиху создавали, а после уезжает оттуда и как можно быстрее старается вернуться к Чжинхвану. На полу прям у входной двери он находит очередную записку, адресованную Чжинёну. Хмурится. Эти записки по всему дому, адресованные мертвому старшему брату Хвана и ему — Ханбину. Можно было бы привыкнуть уже, но разве можно позволять себе свыкаться с чьей-то болезнью? Чжинхван болен, и теперь ему нужно учиться жить с этим, скрываться от отца, дабы уберечь себя от возвращения в клинику, где его удерживали все эти два года, что Бин вынашивал свою злость на него. И вынашивает до сих пор, только определиться не может, на кого теперь, на отца Кима или на себя, за то, что так просто сдался и перестал искать. В любом случае, разгребать это дерьмо им теперь вместе. Вместе и помирать.