[indent] последние прогоны — у них ещё ни костюмов, ни толком дописанного сценария; хёнсо хлопает крышкой старого школьного рояля, одноклассник рядом, который тащит со сцены за кулисы обратно стулья, сонливо зевает, и преподаватель машет им рукой: мол, идите, свободны, а с остальными они уж как-нибудь дорепетируют без них. заряда на телефоне — двадцать процентов, но как только хёнсо выйдет на улицу, то сразу упадёт в ноль от холода, а он совсем забыл предупредить хёнджуна о том, что может немножко задержаться, и лучше бы тому подождать его в школе, а не на улице: выступление вот-вот на носу, и учитывая всю бесполезность нахождения хёнсо на последних генеральных, ему всё равно нужно там быть и наигрывать давно разученное — ночью разбуди, он по нотам разберёт. все двенадцать  — и октава, а затем все сначала. но для спокойствия и отведения души преподавателя надо, ровно как и для освобождения от последнего урока. но это уже так, приятный бонус. у хёнсо есть ни больше ни меньше пятнадцать минут, чтобы добежать до остановки, быстрее — лучше, потому что он уже в любом случае уже опоздает, а ещё он видел, в чём выбежал в школу хёнджун — хватит и двух шагов от дома, чтобы окоченеть.

[indent] хёнсо разворачивается в дверном проёме на пятках на сто восемьдесят, когда его окликают, и едва скрывает выражение полнейшей трагедии всей жижи на лице, а девчонка, метнувшаяся из актового сразу же за ним и тем самым одноклассником следом, просит подождать-проводить-поговорить-послушать. она уж слишком довольно улыбается, нагоняя его в коридоре; у неё короткая юбка и волнистые волосы красиво болтаются, а хёнсо хочется поскорее оторваться от неё, но папа всё-таки учил его не грубить девочкам, поэтому он совсем не долго топчется на месте и соглашается пройтись с ней полпути, ведь уже темно, и ему стоит хотя бы посадить её на автобус. магия цветов при выходе из помещения замешивается с воспалённым уставшим воображением, заснеженные карнизы, вечерние низкие облака, и стёкла очков тут же запотевают при выходе из корпуса  — хёнсо сразу же протирает их большими пальцами и напоминает себе о том, что пора бы заказать линзы, ведь старую коробочку он уже потерял где-то в комнате (на деле она наверняка лежит в захламлённой тумбочке). всё-таки зимой с ними удобнее  — ледяная душка неприятно давит на переносицу. подруга цепляется за его локоть — на улице скользко, она явно боится подскользнуться на ненадёжных каблуках, — и хёнсо старается спрятать руки в карманы как можно глубже, будто это поможет ему избежать контакта, а ещё он старается вежливо улыбаться ей уголками рта в ответ. ищет что-то — отголоски своих собственных мыслей. вообще-то она классная, и когда-то даже во время обучения в средней школе нравилась ему почти что целый семестр, но был ей неинтересен. сейчас — она ему, и эта схема давно продумана и точно так же давно всем известна, но хёнсо уже и сам не особо заинтересован в ней. всё потому что у хёнсо состояние запутанное, как клубок плотных шерстяных ниток, и на то есть свои причины.

[indent] он тогда честное слово старался не подслушивать, но хёнджун и нуна в принципе не особо прятались, сидя на кухне, и женщина старалась держать лицо и показывать, что ни капли не обеспокоена, но, наверное, из другой комнаты было слышно, как взволнованно она постукивает по крышке стола пальцами. а хёнсо просто будто бы проходил мимо. лёгкие сдавливали после этого разговора какие-то глупые вопросы, неопределённые, и внутри было всё в захвате сомнений — должен ли хёнсо был узнать о том, что его брату нравятся мальчики, и пытаться осознавать то, что отчего-то совершенно точно не удивлён этому. хотелось как-нибудь поддержать или хотя бы похлопать его по плечу — хёнсо слышал, как нуна пыталась убедить хёнджуна, что тот, может быть, потерялся, что это всего лишь какая-то фаза и она пройдёт, и брата стало чертовски сильно жалко, что до хруста обнять захотелось и попросить просто-напросто её не слушать (ведь откуда ей знать наверняка, да?). тогда хёнджун вернулся в комнату, сразу же забрался на верхний ярус кровати и обиженно сопел, залезая в своё уютное убежище от внешнего мира из подушек и одеял, до самого ужина, а хёнсо всё-таки не решился заговорить с ним и спрашивать, когда брат всё это понял и почему решил признаться именно сейчас — хёнджуну не до этого было, а сейчас хёнсо не может набраться смелости отчего-то. всё равно хёнджун умеет искусно строить стены и настраивать светофор на красный сигнал — самому хёнсо ведь об этом не сказал, — и он к этому привык достаточно быстро, но это уж точно не значит, что он не разочарован этим пониманием.

[indent] однако несмотря на бесконтрольное давление окружающего мира, хотелось заставить хёнджуна осознать, что всегда есть что-то надёжное, постоянное и крепкое, а ещё, что он может ему довериться, но реальность подобна удару волной, проходящей по лицу. и мысли ещё не были так навязчивы, как в этот раз: они снарядами разрывались в голове неумолимо разлетались осколками собственной неопределённости. этот атлантический океан дыхнул в лицо гольфстримом. за столом, когда нуна их всех позвала, тема не поднималась — вероятно, хёнсо ушёл вовремя переваривать его признание, секрет решили оставить всё таким же секретом, потому что отец определённо в курсе не был. и ровно с этого момента хёнсо начинает чаще и чаще непроизвольно-невольно смотреть хёнджуну в спину тогда, когда он не видит, минуя эти навязчивые царапки где-то в груди, диффузию льда и пламени, неизвестно откуда возникшие и подпитанные грызущим волнением за него. хёнсо блуждает в поисках отрицания неизвестно откуда взявшегося интереса к чему-то, но не находит, как и не пытается этому чему-то дать определённое название, и списывает этих припадочных мотыльков в животе на интерес вперемешку с обидой на то, что брат ему совсем-совсем не доверяет. наверное, пройдёт.  главное — не разворошить это всё случайно, не раздуть из искорки огромный костёр под тусклой люминесценцией, а то тогда уж последствия будут куда более серьёзными. хёнсо не учитывает одного: того, что костёр из искорки может раздуть не он сам. и поэтому старается отвести глаза ровно к тому моменту, когда хёнджун, наконец, ощутит на себе чужой взгляд.

[indent] одноклассница хватается за него обеими руками, чуть сдвигая лямку рюкзака, и хёнсо ведёт слабо плечом, словно бы пытаясь поправить; она спрашивает — он отвечает, и их беседа вроде бы ни к чему не ведёт, потому что дальше обсуждения парных проектов по биологии и постановки отчего-то не заходит; ощущение причастности пропадает — хёнсо, не желая стягивать перчатки, мажет замёрзшим носом по экрану телефона и раздосадованно выдыхает сквозь зубы: аккумулятор сдался, но прежде чем услышать сдающийся уведомляющий о выключении пип, он замечает в углу один пропущенный и обращает внимание на время — опоздал, и сильно. он прибавляет шаг под недовольный и удивлённый писк, потому что подруга едва ли поспевает за ним по замёрзшему асфальту, и хёнсо всё же хватает её со смирением уверенно за руку, чтобы точно не сломала себе что-то по дороге, и в её глазах рассыпается мягкое смущение.

[indent] у автобусного павильона рядом с остановкой слишком ярких вывесок, которые привлекут только наполовину слепых; хёнсо он видит хёнджуна, что пытается зарыться лицом в невысокий в ворот полушубка, издалека, и ощущает неотступную неловкость, стараясь максимально аккуратно, так, чтобы жестом не обидеть, не зацепить, отступить от подруги, вытягивая ладонь из хватки тонких пальцев. она вроде бы что-то снова хочет сказать и начинает с хёнсо, ты не хочешь... но находит свой автобус, только-только подъехавший, и неудобно мнётся, а у хёнсо замирает сердце от волнения, потому что что бы там ни было — не хочет, но от попытки поцеловать его в щёку не уворачивается  — она всё равно попадает губами скорее куда-то в край мокрого от снега шарфа и смешно морщит нос. 

[indent] и только на правах старшего хёнсо, стягивая со спины рюкзак, позволяет себе перед хёнджуном не оправдываться и не извиняться, пропускает мимо ушей его недовольство, глядя на пунцовеющее запястье, выглядывающее тонкой полоской из кармана. а потом у хёнсо это срабатывает на уровне какого-то непонятного рефлекса:
[indent] — давай сюда свои руки, — и крепко сжимает сухие от мороза пальцы, растирая в своих. всё равно на его коленях большая сумка, и этого порыва не никто кроме них не увидит и не заметит. отчитывать хёнсо его не будет, потому что бесполезно — хёнджун так или иначе его не послушается. вот только от дурацкого неуклюжего эпизода становится неудобно: мелькнувшее удивление и недоумение в глазах напротив, а хёнсо не подаёт вида, словно так и надо. он встаёт со скамейки уж слишком нервно и резко, когда слышит тихое пшиканье открывающейся автобусной двери, и подталкивает хёнджуна вперёд, к единственному свободному месту, а сам цепляется за поручень. за мутными стёклами огонёчки фонарей мигают, смазываются в один светящийся шлейф, светлый-светлый такой, тёплый, но и они не отвлекают, а из безотбойной навады и ощущения того, что хотя бы что-то должен сказать, он бросает уж слишком воодушевлённо:

[indent] — прикинь, я, кажется, кое-кому нравлюсь.