[indent] с самого утра солнце нещадно обжигало кожу, не давая даже шанса скрыться от своих надоедливых лучей. оно пробиралось в комнату, ослепляя; бежало следом за машиной и кондиционер в ней проигрывал гонку; заставляло проклинать себя и тот факт, что чёрный пиджак снимать было бы совершенно неправильно. на секунду тэхён даже усомнился в том, что его присутствие на похоронах было действительно обязательным — разве его отсутствие хоть кто-нибудь заметил бы? хоть кто-то сказал бы, что он поступил плохо, раз променял похороны собственной матери на то, чтобы запереться в ванной под холодными струями воды?

[indent] он бы мог прийти в любой другой день.
когда на улице жара не пыталась бы убить его, а его родственники и люди, которых он видит первый раз, — затравить.
потому что, очевидно, ТЭХЁН НЕ ХОТЕЛ БЫ БЫТЬ ЗДЕСЬ: в окружении толпы лживых людей, которые улыбались ему мерзкой натянутой улыбкой, обнажая зубы с жёлтым налётом, которые говорили бы ему, что им ЖАЛЬ, и тех, кто не стеснялся в том, чтобы открыто упрекать его, обвиняя в смерти его же, тэхёна, матери — блять, это всё было настолько глупо и необоснованно, что по началу он держался слишком хорошо, игнорируя каждое сказанное в его сторону слово ( он ведь даже не помнил имена большей части тех, кто здесь присутствовал ). зато он прекрасно видел, как они смотрели на него с эриком: не отводя взгляда, щурясь, всем своим видом показывая, что им мерзко быть рядом с двумя парнями, которые держались за руки прямо перед телом матери тэхёна. и тэхён знает: она бы тоже не одобрила это, но ему первый раз захотелось попрощаться с ней так, словно он нормальный человек ( и словно он заслуживает того, чтобы прийти проводить её в последний путь с человеком, которого любит ).

[indent] единственное, чего он даже не предполагал, — это то, что один из родственником его матери докатится до того, чтобы приплетать ко всей ситуации кима старшего. для него упоминание отца было под негласным табу, потому что никто из этих людей не знал, как страдал старший и какое дерьмо приходилось переживать тэхёну с матерью на тот момент, а испытывать каждую знакомую эмоцию вновь и вновь, прокручивая бесконечные дни, когда папа увядал на его глазах, тэхён попросту не мог. и поэтому тот факт, что какой-то мудак в принципе затронул всю эту тему, снова лживо оговаривая и отца, и тэхёна в смерти матери — стало спусковым крючком. не только к тому, что его состояние в один момент — бам! — сделало брешь в сознании, но и к тому, что в конечном итоге тэхён сорвался. он мог терпеть любое дерьмо, сказанное о нём, потому что он смог бы справиться с этим самостоятельно, в своей голове и сам с собой, но никто не защитил бы его отца ( больше ). ему было сложно узнать свой голос, слишком громкий и озлобленный, слишком не похожий на него настоящего; ладонь эрика больше не была в его собственной, но всё равно сохраняла тепло, когда он позволил себе замахнуться и оттолкнуть от себя человека, что позволил себе слишком многое. тэхёна трясло от злости и гнев сам по себе сдавливал его горло, даже не давая шанс нормально вдохнуть душного-кладбищенского воздуха, но в конце концов он обнаружил себя на переднем сиденье машины ёнджэ. ему не было лучше, но хотя бы теперь он не видел перед собой всех этих лиц с напечатанным осуждением на каждом.

[indent] — какие же они сволочи, — ему хотелось что-нибудь сломать, ударить по приборной панели или в сердцах хлопнуть дверью не так давно купленного спортейджа, но всё, что по итогу получилось у тэхёна, — скрыть собственное лицо ладонями, пытаясь унять дрожь. на улице всё ещё было жарко, тело его матери было покрыто двумя метрами земли, но у ви было ощущение, словно это он сам сейчас разлагается где-то среди кладбища.

[indent] ему бы хотелось заставить себя успокоиться; сказать, что всё произошедшее на похоронах — глупая шутка, которую не надо воспринимать серьёзно. тэхён бы себя в этом запросто убедил, может, посмеялся бы, может, постарался забыть, как страшный сон, может, любой другой вариант, который заставил бы его состояние вернуться на ту стадию, когда его сердце не заходилось в бешеном ритме, а голова не начинала болеть от того, что он каждый раз слышал вокруг себя чужие голоса, что вязкой желчью растягивались по всему сознанию. тэхёну от всего становилось мерзко, от самого себя — тоже. почему он должен слушать вновь и вновь всё это? он же просто хотел попрощаться с матерью, увидеть её в последний раз и затем навсегда стереть её лицо из своей памяти, прямо как в тот момент, когда они решили для себя, что не могут находиться рядом друг с другом больше. быть хорошим сыном — это не его, но в последний раз он хотя бы попытался им стать, даже ели всё обернулось неконтролируемым провалом.

[indent] он не хотел думать о том, что всё произошедшее ранее было лишь его виной — где-то в глубине своего перекопанного мучительными годами сознания отголоски разума твердили ему, что ЭТО НЕ ТАК. но он не был бы собой, если бы не противился собственным мыслям и не переубеждал себя в том, что не будь его в этот отвратительный день на похоронах матери, то всё прошло бы спокойно. не было бы едких слов в их с эриком сторону, не было бы косых взглядов, не было бы осуждения и обсуждения за спиной. навязчивые мысли одна за другой копились в черепной коробке, переходили от одного события к другому и всей общей картиной показывали, что виновником во всём был лишь один тэхён. будут ли все эти люди говорить о нём с эриком после? кому они расскажут, что встретили их? как долго будут смеяться и издеваться?

[indent] и только голос джэ вывел его обратно в реальность, заставил отвлечься от лёгкого саморазрушения и заметить, что они остановились на половине пути. это была очаровательная способность ёнджэ: говорить много, собой резко заполнять всё внимание кима, жадно отнимать всё до капельки у того голоса, что в голове тэхёна все двадцать шесть лет жил и всю вину сгружал на его плечи. тэхён был очарован и по-детски влюблён в эту сторону эрика. и, что ж, перебраться на заднее сидение и поговорить нормально — звучало как потрясающая идея. только когда они оказываются на мягких сидениях сзади, тэхён не совсем понимает, что ему следует говорить; тот факт, что поток мыслей в его голове был сравним с ураганом, заметно усложнял способность тэхёна адекватно и внятно вести диалог ( его ко всему этому долгое время приучал врач и, наверное, ему вряд ли бы понравилось, если бы он узнал, что тэхён все его указания за считанные секунды забыл ).   

[indent] — я просто . . просто не понимаю их, ёнджэ! — он не замечает, как его голос звучит громче обычного, особенно после затяжного молчания, и как надрывно он произносит имя своего парня. вряд ли ёнджэ тоже знает ответ на этот вопрос и повышать на него голос — бессмысленно и глупо, он ведь совершенно не виноват в том, что за какие-то часы наделал тэхён, как он всё испортил не прилагая особых усилий. стоило лишь удостоить всех своим присутствием и вот на тебя вешают все грехи, даже особо не разбираясь, — я, — он делает глубокий вдох, но почти давится духотой салона, лишь стараниями заставляя себя не зайтись в приступе кашля, — я честно не хотел, чтобы всё получилось так плохо. и мне жаль, что тебе тоже пришлось выслушать всю эту мерзость в свою сторону. ты не заслуживаешь этого, — в отличие от меня, но он не озвучивает этого вслух.