Наверное, я могу назвать себя… добрым? В любом случае, мне всегда были чужды злодейские мотивы и желание сделать кому-то больно или неприятно. С самых малых лет я чувствовал тягу к людям, я понял, что люблю, когда чьи-то взгляды обращены ко мне, я понял, что мне нравится, если меня слушают, если со мной разговаривают и все в таком духе. Если же люди были ко мне добры, я отплачивал им тем же. Наверное, моим девизом по жизни могло бы стать что-то вроде: «Относись к людям так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе». У меня никогда не было в привычках гадить исподтишка, а потом делать вид, что это не я. Да и сваливать вину на кого-либо, даже если я в чем-то провинился, я тоже не привык. Наверное, я не смогу пройти мимо человека, нуждающегося в помощи. Порой мое сердце слишком открыто для людей, я бываю в целом слишком доброжелательным, что часто принимают за какую-то подставу. В наше время люди слишком обозленные, слишком подозрительные. Они не верят, что кто-то может желать добра по-настоящему, так что часто мои предложения о помощи отвергают, считая, что я взамен попрошу у них чего-то еще. Хотелось бы мне, чтобы наконец-то они осознали, что не каждый прохожий на улице – маньяк, вымогатель, вор или еще кто.
Иногда я бываю слишком… надоедливым? Да, наверное, так. Я нередко замечал за собой, что я испытываю определенную потребность тянуться к людям. Как я уже говорил, я люблю внимание и самих людей, но здесь, думаю, кроется нечто большее. Иногда я просто не могу это контролировать, особенно если в моих руках моя любимая гитара. Знаете, меня прозвали «бардом» не просто так. В свободное время я всегда таскаю ее с собой по территории академии, перебирая все известные мне аккорды и напевая различные песни. О, в моем репертуаре очень много песен [пару раз меня даже приглашала администрация академии, где я учусь, выступить на открытии каких-нибудь мероприятий]. И поскольку мои голосовые связки редко устают, я могу петь днями, если понадобится… это… надоедает людям. Не многие согласятся с моим вкусом в музыке, не многие также любят игру на гитаре, предпочитая этому какие-нибудь искусственные биты диджейского пульта. И как я уже говорил, контролировать это я не в состоянии. Так что одна половина академии считает меня занудой и придурком, которого следует отловить и разломать гитару о мою же голову, а другая половина, к моему удивлению, симпатизирует. Как это уже ясно, переживаю я по большей части из-за первой половины, потому что многие предпринимали попытки отловить меня где-нибудь. Я неконфликтный человек, если меня не доставать [вот же ж противоречие, сам достаю, но не люблю, когда достают меня], а потому я всегда нахожу какие-то пути отхода. Пока что мне это удается без проблем.
К слову, о конфликтах. Пусть я и сам считаю себя надоедливым в плане музыки и нарушения покоя окружающих, я не люблю людей, которые пытаются достать меня. Вообще, это удивительно, потому что я не привык кого-то хейтить, да и проявлять негатив тоже, так что мне нужно насолить конкретно, чтобы я взбесился. Кстати, я бы не назвал себя слишком темпераментным, потому что обычно я спокоен, и впечатлить меня чем-то не так просто. Так что если кому-то и захочется меня вывести из себя, то придется изрядно попотеть. Но если вы уж решили добиться своего, то в гневе я страшен. Я скажу это без приукрашивания, потому что если я злюсь, то остановиться мне потом уже очень сложно. На самом деле, у меня кое-какие проблемы с гневом. В школе со мной приключилось кое-что, из-за чего мне потом долго приходилось посещать психолога. Так что поверьте, я знаю много способов, как сдержать гнев, и чтобы прервать каждый из этих способов… наверное, нужно попытаться убить меня, ха-ха. В общем, если уж со мной действительно происходит что-то, что выводит из себя, я могу наделать плохих вещей. Поэтому я стараюсь держать себя в ежовых рукавицах, если вы понимаете, о чем я. Не многие знают об этом, а если быть точным – никто. Я стараюсь не распространяться об этом никому, даже самым близким, боюсь, что они меня осудят, хотя и хранить от них какие-то секреты и тайны я не люблю.
В остальном же я открытый человек, как вы уже могли это понять. У меня много знакомых, да и друзей тоже. Но людей, ради которых я был бы готов продать свою последнюю рубашку – у меня не так много. Я ценю общение, ценю каждую личность в моей жизни, но это не значит, что я готов открывать свою душу любому. Таких людей мало, обычно я выбираю их тщательно и предпочитаю проверять это испытанием времени. Многие проваливались, многие не сдерживались, многие считали, что я не удостаиваю их «чести», из-за чего я часто в них ошибался. В моей жизни было достаточно людей, коих я считал лучшими друзьями, но которые в итоге перешивали во мне это мнение в противоположную сторону. Я очень ранимый человек. А потому каждое такое падение на моем жизненном пути я воспринимал и до сих пор воспринимаю очень тяжело. Кому-то легко подняться и идти вперед, а я, к сожалению, не могу выбросить то, что со мной произошло из головы так быстро. Поэтому мне требуется больше времени на усвоение этого всего. Нередко я переживаю из-за произошедшего слишком сильно, частенько загоняя себя при этом в не лучшее состояние. Такое со мной происходит не так часто, но достаточно, чтобы я начал думать о каких-то философских вещах, связанных с жизнью. В такие моменты я обычно провожу время наедине с гитарой где-нибудь подальше от людей, предпочитая общаться только с этим инструментом. Музыка слишком тесно переплетена с моей жизнью, так что она помогает мне не впасть в отчаяние окончательно.
Наверное, стоит сказать, что я достаточно неплохо образован для своего возраста. Я окончил свою школу с отличием. Не знаю, как, но учеба всегда давалась, да и сейчас дается, очень легко. Мой мозг устроен так – слушай и запоминай, а потом перескажи это своими словами. Обычно это система всегда работает, при этом я обычно не сильно напрягаюсь, как это приходится делать многим. Наверное, это своего рода дар – быстро усваивать информацию, который я использую каждый день в своей жизни. Мне нравится узнавать что-то новое, нравится также применять эти знания на практике.
Я могу назвать себя романтиком. Наверное, это уже вымирающий вид людей, потому что сейчас же вроде как в моде быть либо слишком злым и крутым, либо грустным и загадочным. Я вот не отношу себя к той или иной стороне, я вхожу в эти пару процентов между ними. Наверное, я стал таким благодаря все той же музыке. Да, я в восторге от песен про любовь, мне нравится, когда все вокруг цветет, когда в воздухе… ладно, я увлекся немножко. Моя любимая песня – The Beatles «All you need is love», думаю, это уже о многом говорит. Кстати, раз уж речь зашла о любви, не буду утаивать, я – гей. Открытый и ничего не скрывающий. Я знаю, что таких много среди моего общества, так что встречаются и такие, которые этого стыдятся, но я их не понимаю. Я не привык скрываться от толпы, не привык выдавать себя за того, кем не являюсь, так что в этом плане я привык стоять на своем.

»  Я родился в типичной корейской семье. Разве что, не настолько типичной, потому что мой отец является вполне крупным предпринимателем. Так что наша семья не очень-то нуждалась в чем-то, денег было предостаточно. Моя мать не очень любила ограничивать меня, да и наш дом в материальных благах, а потому домашняя обстановка запомнилась мне множеством дорогих сердцу вещей, да и вообще теплом. К слову, о моя матери. Она не привыкла выходить на улицу, т.к. страдала редким страхом перед скоплениями людей, перед открытым пространством в целом – агорафобией, если одним словом. Но это не мешало ей родить сына, то бишь, меня и заняться воспитанием в полной мере. Мое детство было вполне обычным, не считая материнского недуга, который лишал ее радости проводить меня до детского сада, до школы и тому подобное. Она никогда не выходила в магазин за продуктами, всегда посылала домработницу, которая была для нее настоящей опорой, когда дела касались выхода за пределы нашей квартиры. Я никогда не жаловался, если честно. Почему-то я понимал свою мать, но никогда ей не сочувствовал, потому что держалась она для своего положения – непробиваемой стеной, она была моим героем в какой-то степени. Поскольку у нее было много свободного времени, то наш холодильник всегда был заполнен деликатесами, которые она готовила вручную, а у плиты всегда оставался запах чего-нибудь до ужаса вкусного [не скрою, кухня была моим любимым местом времяпровождения].
Отец всегда был строгим, сколько я его помню. Он всегда был чем-то недоволен, всегда бросал в адрес матушки замечания. Он ненавидел ее фобию и постоянно причитал: «Вышла бы хоть раз на улицу, эта фобия – просто вымысел», на что она только нервно поджимала губы и не могла ничего ответить. Она много раз пыталась побороть свой страх, но дальше пары шагов из родного дома она не продвигалась. Я помогал ей, как мог, потому что воспитывала она меня хорошим парнем. Особенно я любил помогать ей в готовке, так что меня можно назвать кем-то вроде Роберта Родригеза в американском кинематографе, если бы он имел отношение к готовке, ну, вы понимаете, о чем я. Я научился готовить такие блюда, о которых вы не слыхивали и все это – заслуга моей матери. Так вот, я могу назвать свое детство счастливым.
» Основные же проблемы начались в школе. Нет, вы не подумайте, у меня не было проблем с одноклассниками, с общением и прочими вещами. Просто так получилось, что этот период был для меня самым сложным в жизни. Если детство было счастливым, то взросление не очень. Я не буду утомлять вас подробностями моего отношения к учебе, моей дружбе и предательствах с различными людьми. На самом деле, самым значительным событием в моей жизни было ограбление одного магазина, в котором оказался я. Все было просто – я зашел купить себе каких-нибудь вкусностей, а уже через пару минут туда ворвалась пара человек, размахивающая пистолетами. Один из них сразу ринулся к кассе, а другой орал на весь стор, чтобы люди опустились на пол. Я был в их числе, прекрасно понимал, что нужно слушаться грабителей, чтобы меня не подстрелили, что я и сделал. В этом месте было еще несколько человек. А потом тот, что следил за «порядком» решил что-то взять из холодильников, стоящих в самом конце зала, как раз там, где лежал я. В этот момент продавец, видимо, успел нажать на кнопку сирены и вызвать полицию… конечно же, это не понравилось грабителям. Тот, что находился ближе ко мне, практически за шкирку поднял меня с пола, перехватывая мое горло и угрожая мне пистолетом. Я никогда не смогу передать те чувства, что испытал в тот день, но я около десяти тысяч раз проклял себя за то, что меня угораздило зайти в тот магазин. Мне было до жути страшно. К тому моменту мне уже стукнуло 13, так что я был уже вполне осознавшим себя подростком. Но что я мог в такой безвыходной ситуации? Я только помню, что вперемешку со страхом я ощущал дичайший приступ злости и гнева. Пару раз, когда попытался вырваться из крепкой хватки этого человека, он приставил дуло к моему виску, что разозлило меня еще сильнее. Это было унизительно, вообще-то, что взбесило меня еще больше. Когда же полиция приехала, не знаю как, но они вынудили грабителей выйти на улицу и начались переговоры. Это были самые долгие переговоры с дулом рядом с моей головой, но ситуацию они все-таки разрешили. Меня отпустили, а этих двоих повязали.
» После этого случая я начал ощущать слишком частые приступы гнева. Я злился на все: я злился на самого себя, за то, что позволил себе быть таким униженным, злился на отца, который после всего произошедшего даже не поинтересовался у меня, как я себя чувствую, злился на мать, которая не могла выйти из дома и забрать меня из полицейского участка. Эта горечь от злости слишком долго терзала мое горло. Я срывался практически на всех, кого видел. Я часто устраивал беспорядок в своей комнате, громя первые попавшиеся под руку или ногу вещи. После этого родители решили записать меня на целую серию сеансов к одному «очень хорошему» психологу. Тогда мне это не казалось хорошей идеей, но сейчас я понимаю, что это действительно помогло мне. Эта женщина посоветовала сосредоточить мое внимание на какой-то определенной вещи. Единственное, что тогда подходило под это – музыка. Именно с того момента я предпочел быть повернутым на музыке, чем на избиении неодушевленных предметов. Пройдя же этот «курс реабилитации» у психолога, я стал прежним, хоть и теперь мне было запрещено злиться и выводиться из себя, так сказать. Я научился некоторым приемам, которые помогали мне сдерживаться, если вдруг что-то шло не так. Так что я научился сохранять спокойствие в любых ситуациях, а приступы со временем исчезли вовсе [но никто не может дать гарантии, что в моей жизни больше не произойдет подобных случаев типа того самого, в магазине].
» В академию Догсули я попал по собственной прихоти. Я очень тщательно проверял списки учебных заведений, в которые я мог бы поступить и получить хорошее образование. На отлично окончив свою школу, я решил, что именно Догсули станет дальнейшим местом моей учебы. Так что моя мать была счастлива, когда я определился с этим вопросом, а потом отправила меня сюда.

» Хорошо поет, хотя за свою жизнь не посещал ни одной музыкальной школы, так что можно сказать, что этот дар у него от природы;
» Сам освоил игру на гитаре, начав играть довольно давно, так что сейчас в какой-то мере развил свой навык до уровня "мастер";
» Пишет свои песни и тексты, вдохновляясь творчеством исполнителей двадцатого века;
» Увлекается компьютерными играми, питает особую страсть к сюжетным и атмосферным "произведениям".

В голове Луханя никогда не появлялось мысли о том, что ему чего-то не хватает в жизни. У него все было. Так получилось, что богатые родители оставили ему приличную сумму на самореализацию, которая, к слову, так и не понадобилась, потому что Хань к своим 27-ми годам добился всего сам. У него были дорогие часы, была довольно неплохая машина, квартира в центре города, престижная работа, связанная с общественностью и новостями. Он делал свое любимое дело – преображал городскую газету так, что многие теперь называют его чудотворцем. Ему удалось полностью поменять имидж этой газеты, так что это дело можно было назвать делом всей жизни. Лухань также находил время и для личной жизни: он не обременял себя долговременными отношениями, просто встречался с теми, кто ему понравился, потом проводил с ними ночь и… расходился с ними также легко, как и знакомился, собственно. Разве что, друзей у него было не так много. Не каждый способен терпеть подобную упертую личность, которой, в общем-то, по большей части все равно на жизни окружающих его людей. Он привык жить по своему плану, и чтобы другие также могли поспевать за ним. Такой уж он человек.
Однако, у него был один хороший друг – Чонин, которого все привыкли называть Каем, правда, знакомы они были всего несколько месяцев. Кай был довольно интересной личностью, обладавшей в придачу гибким телом и слишком красивым лицом. Такие всегда и привлекали Луханя, но слово «друг» так редко фигурировало в его жизни, что он впервые ради кого-то решил отказаться от мысли провести с ним ночь. Чонин, на удивление, не раздражался из-за слишком высокомерных замашек Луханя, не упрекал его в чем-то, если тот, как ему казалось, делал что-то неправильно, неэтично. Чонин был сущим ангелом в жизни Луханя, которая била ключом и всегда была наполнена страстями, интригами и прочим. Однако в удовольствии пофлиртовать со своим другом Хань никогда себе не отказывал. Ему нравилось делать недвусмысленные намеки, а Кай был не против, он также реагировал на них ответно, но ничего более у них никогда не было. Да и не нужно было. Лухань продолжал ходить по парням налево и направо, а Чонин продолжал смотреть на это со стороны и лишь пожимал плечами. Только вот в связи с некоторыми событиями Ханю все-таки пришлось поменять кое-что в своей жизни. Это была вынужденная мера, так сказать. В его жизни появился еще один человек, который совершенно ему не подходил. Во-первых, звали этого человека О Сехун. Во-вторых, он работал автомехаником: днями и ночами возился в своей автомастерской, а в свободное время иногда выбирался куда-нибудь с Чонином. Лу слишком много слышал от своего друга об этом человеке, но на знакомстве с ним никогда не настаивал. Вообще-то, это была идея Кая. Так вот он и познакомил их, из-за чего Хань обзавелся личной головной болью.
Это знакомство было чистой случайностью, но если бы не Кай, которому приспичило, чтобы все его друзья были знакомы… этого бы не произошло, Хань может поклясться на Библии, если бы он верил в Бога. В один из самых скучных вечеров Ханю приспичило сходить в кино на один из боевиков, благо оному жанру он действительно отдавал свое предпочтение. Именно в кинотеатре он и столкнулся с Чонином и тем самым О Сехуном. С тех пор их встречи тет-а-тет превратились во встречи втроем. К их скромной дружбе присоединился новый человек, к которому Хань какое-то время и вовсе не хотел присматриваться. Но он гнусно солжет, если скажет, что не засматривался на фигуру и лицо сего молодого человека. Сехун был действительно красивым. Черты лица, голос, тело. Он ни на миг не уступал по красоте Чонину, но Хань по жизни всегда являлся игроком, а потому он из принципа больше внимания отдавал своему «старому» другу. Время тянулось, их встречи продолжались. Он даже наладил общение с Сехуном, окончательно убедившись в том, что этот парень чертовски хорош собой, но сразу тащить его в койку было неразумным, вопреки всем своим физическим потребностям. Да и Чонин не очень-то одобрял. А спустя еще какое-то время Хань признался себе, что чем-то этот загадочный автомеханик О Сехун его зацепил, только вот чем, пока что неясно. Ему не хотелось отдавать себя полностью этому пареньку, ему также не хотелось заводить каких-либо отношений с ним, нет-нет, вы что. Ему захотелось поиграть с Сехуном, хотя в голове это звучало более мягко. Хань перестал звать Сехуна на общие встречи, нарочно отдавая все свое внимание Чонину, потому что он, Лу Хань, был готов поклясться, что с Се все не так просто. Он замечал украдкой брошенные взгляды в его сторону, замечал прикусанную нижнюю губу после очередного его комплимента, отправленного в адрес Кая. Все это наводило на соответствующие выводы, но Хань старался быть проще и не обращать на это внимание, он лишь продолжал играть свою роль в этом странном треугольнике, сформировавшемся по воли его друга.
Но спустя еще месяцы все изменилось. Сехун перестал отвечать на его звонки. Перестал также общаться с Чонином. Лухань догадывался, что своей игрой он довел парня, что тому пришлось идти на столь глобальные меры. Но избавиться от Ханя простым игнором – слишком легко. Его даже оскорбило то, что Се решил прервать контакт с ним вот так просто. Нет. Ханю этого было мало.
Он идет по улице, уткнувшись носом в свой шарф, пытаясь отогреть хотя бы нижнюю часть лица. На улице всего лишь начало января, но погода уже начала «радовать» холодом, непривычным для здешнего климата. Лухань вспоминает теплое лето, которое он провел в родном  Пекине и нервно сжимает кулаки в карманах куртки, пытаясь отогреть пальцы, до которых все равно добирается холодный воздух. Он смотрит вперед, хоть из-за обильного снегопада практически ничего не успевает разглядеть. Такая погода совершенно нетипична для Тэгу, а потому Лу бросает про себя пару ругательств на все вокруг, а в частности, на О Сехуна, ради которого ему приходится преодолевать такое расстояние пешком… в такую отвратительную погоду. А все почему? Потому что О Сехун все еще думает, что может отделаться от него так просто. «Чертов мальчишка», – думает китаец и, пройдя за поворот, начинает всматриваться в вывески – автомастерская Сехуна должна быть на этой улице. Он бывал в этом месте от силы два раза, но исключительная память спасает его даже в такие моменты. На самом деле Ханю просто надоело оставлять бесконечные звонки на телефон Се, который он не поленился, отключил. И теперь китаец намеревался насильно вытащить это худощавое тело на холод и устроить разбор полетов, в ходе которого он надеялся услышать причину сего отвратительного поведения, хотя он и так все прекрасно знал.
Взгляд цепляется за знакомую вывеску и на запертую изнутри большую гаражную дверь. Сейчас Хань искренне жалеет, что оставил свою малышку накануне в салоне, где ей заменяют пару деталей и колеса, более приспособленные к такой погоде. Он стучит кулаком в дверь и морщится, потому что ветер очередным потоком снежинок ударяет ему прямо в лицо, из-за чего Лу приходится развернуться на девяносто градусов. Поначалу ему кажется, что Сехуна там нет и что стоять здесь и ждать, пока ему откроют – бессмысленная затея, но спустя еще минуту дверь все-таки открывается. Когда на пороге оказывается Сехун, облаченный в тонкую рубашку и мешковатые рабочие штаны, он кривит улыбку, отмечая, что внешний вид парня воистину ужасен. Завидев китайца, Сехун было собрался закрыть дверь обратно, но Хань вовремя сделал шаг внутрь, оказываясь в помещении. Победа. Младший тяжело вздыхает, а Лухань улыбается слегка надменно.
– Одевайся, ты идешь со мной, – китаец подбирает с вешалки куртку и буквально швыряет ее младшему, тем самым как бы показывая, что отрицательные ответы сегодня не принимаются. Лучше бы Сехуну делать то, что он ему говорит. Хотя бы сегодня. О бросает что-то про то, что ему нужно закрыть мастерскую и снова открывает дверь, пуская внутрь помещения значительный поток холода. Лу пожимает плечами, но помещения не покидает – вдруг Сехуну захочется снова запереться, тогда у китайца не будет шансов туда пробиться. Когда же младший наконец-то оказывается готовым, а дверь в мастерскую благополучно заперта на замок, Лухань хватает его за предплечье, приобнимая его по-дружески, и ведет в ближайшее кафе, где можно будет устроить сцену, из-за чего Сехуну определенно станет неловко и стыдно за свое поведение. Он ведет его к дальнему столику у окна и расстегивает куртку, попутно распутывая шарф. Он заказывает зеленый чай и смотрит на младшего, который устроился напротив него. – На твоем месте я бы что-нибудь заказал, нам предстоит долгий разговор, – пока что Хань говорит спокойно, но надолго ли это.

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.