Джинтэ всегда был самостоятельным с детства. Начнем с того, что детство у него в принципе было непростое, что в корне меняет жизнь человека, его привычки, моральные устои. Все это и плюс цель. Тэ привык все делать за себя и за других. Он делал уроки в школе за себя, делал работу за себя, тренировался за себя. Но помимо этого он еще и убирал дом за мать, брал дополнительные смены на работе за других людей, вытаскивал со дна свою футбольную команду. Всю жизнь был один единственный Ким Джинтэ. На него всегда можно положиться. Не то чтобы он делал это из-за какого-то чувства сострадания или врожденной доброты, нет. Он делал это, потому что кто-то полагался на него, кто-то рассчитывал на него. А в привычках Тэ нет такой, которая позволила бы ему подводить кого-то. Он прекрасно знает, что такое ответственность. На его плечах всегда висел, да и висит, какой-либо груз. Он всегда отвечает за кого-то, хотя ничего не получает за это, что частенько выводит его из себя. Но он делает, потому что другого выхода нет, потому что «если не я, то кто?» – эта фраза обычно вступает в силу каждый раз, когда на Джинтэ сваливается какая-то очередная работёнка.
Он не привык поддаваться чьему-то влиянию. Он не любит следовать течению. Джинтэ привык идти своей дорогой, какое бы направление он не выбрал, пусть даже очевидно неправильное. Каждый поступок в своей жизни тщательно продумывает. Несмотря на то, что основным его занятием на всю жизнь был спорт, мыслительный процесс также занимал довольно значительную часть времени. Тэ всегда предусмотрителен и рассудителен. Он продумывает наперед возможные события, которые повлекут за собой его действия. Это что-то вроде привычки – думать. Пищу для раздумий ему может дать абсолютно любая вещь, любое природное явление. Это часть Джинтэ, без этого он никуда.
Большую часть своего времени пребывает в состоянии безразличия. Если ему жалуются на жизнь, он кивает головой, делая вид, что слушает, а потом изрекает что-то вроде «не парься, черная полоса пройдет» и предпочитает пойти занять чем-нибудь руки, прежде чем ему на голову вывалится еще пара ведер чужих проблем. Он предпочитает проводить свободное время в компании самого себя, ему не нравится, когда кто-то начинает навязываться, он просто ненавидит подобное поведение. Он также ненавидит, когда к нему подмазываются с какой-то определенной целью [несколько подобных ситуаций случались на предыдущих работах, что обычно приводило к его увольнению. По собственному желанию, конечно же]. Он терпеть не может тех, кто предпочитает добиваться всего своим лицом, не имея индивидуальных талантов, желания и рвения к своей цели. Он искренне не понимает людей, у которых нет стремлений в жизни, а потому не позволяет подобным личностям захламлять его голову бессмысленной чепухой. Его проблемы отличаются от проблем окружающих – это он понял давно. Джинтэ не любит покидать свою собственную зону комфорта. Ему хорошо там, где он привык находиться большую часть своего времени. Промозглой осенью он чувствует себя неуютно элементарно стоя на улице. Он ненавидит осень, зато очень любит лето. Тэ всегда ведет себя спокойно. Что бы ни случилось. Он редко дает волю эмоциям, так что обычно на его лице присутствует либо глубокая задумчивость, либо что-то вроде «поскорее бы свалить отсюда». Его трудно чем-то удивить или впечатлить. Максимум, который он может подать, как свою реакцию – высоко вздёрнутая бровь. И то, продлится этот жест не более двух секунд. Его не пугают ужастики, резкие движения, слишком громкие звуки. А из-за того, что он в принципе неразговорчивый и тихий, еще в студенческие времена ему дали прозвище «анвербал» [на самом деле, его футбольная команда носила название «вербал юнитс», а т.к. он был капитаном, его звали просто – вербал, студенты с одного курса решили немного подправить его прозвище]. Если бы существовала телепатия, он бы общался только так, не раскрывая рта.
Но даже у тихого и невозмутимого Джинтэ бывают плохие дни. Например, когда наступает та же осень. Его настроение всегда стойко висит на отметке «нейтрально», но осенью оно чаще всего находится значительно ниже. В такие дни он бывает немного резким. Он способен бросить пару обидных  слов, подняться с места, с пренебрежением отряхнуть подолы своего пальто и удалиться прочь, пока его еще что-нибудь не задело. Он бывает ранимым, но также редко показывает это, предпочитая делать вид, что он больше разозлен, чем опечален. Осень навевает на него тоску, заставляет вспоминать о прошлом и жалеть о собственных решениях.
Тэ не очень любит людей. Общение, да и любой случайный контакт с кем-либо всегда старается свести к минимуму. И так было не всегда. Отправной точкой стало значимое событие в его жизни, после чего воспринимать людей как не_угрозу стало значительно труднее. Джинт редко заводит друзей. Если быть точнее, то друзей у него в принципе нет. Может быть, осталась пара человек из прошлого, которые до сих пор шлют ему смски с коротким «привет, как дела», но не более того. Вы спросите: «Почему же тогда он устроился учителем в академию? Ему же придется контактировать не только с коллегами по работе, но и с огромным количеством учеников». Дело в том, что иногда самому Вербалу хочется изменить кое-какие вещи в жизни. Он не любит людей, не любит общение, контакты… но ему хочется стать хоть для кого-то полезным, ведь ему есть что показать растущему поколению.

» Детство Джинтэ не было благополучным. Он вырос в далеко не лучшем районе Сеула. Мать не была трудолюбивой домохозяйкой, заботливой родительницей, упертой бизнес вумен или кем-то в этом роде. Она не желала никому чего-то хорошего, да и плохого тоже. Проблема была в том, что даже ради собственного сына она не могла пошевелить и пальцем. Ее главной проблемой был алкоголь, не позволявший женщине не то что мыслить здраво, да даже отвести ребенка в школу. Отец был порядочным человеком. Возможно, единственным грехом мужчины было то, что он любил свою жену. Он не бросил семью, как только та начала пить [что началось практически сразу после рождения ребенка], наоборот – он заботился и о ней, и о маленьком Джинтэ, стараясь дать тому одежду, еду и кров над головой.
Рос Джинтэ с глубокой любовью к отцу и нескрываемым пренебрежением к матери. Он привык делать все сам. Поскольку родительница большую часть времени отсутствовала в доме, проводя свои вечера с друзьями-пьяницами, Джин вычищал квартиру, как только приходил со школы. Это была стандартная схема на каждый день: утром в школу, придя со школы, убрать дома бардак, оставленный пьяной матерью, приготовить что-нибудь съедобное на ужин, сделать уроки, лечь спать. Когда же ему исполнилось 13, мать скончалась от белой горячки. Умирала она долго и мучительно, но даже в таком состоянии она умудрялась раздобыть бутылку другую. Отец старался оградить ее от этого греха, пытался запереть дома, не выпуская на улицу, чтобы та не поддалась соблазну. Но она всегда выбиралась через окно и исчезала. А потом возвращалась в судорогах и припадках. Когда же ее не стало, Тэ испытал облегчение. Возможно, это не лучшее чувство, которое стоило бы испытывать парню при смерти родителя, но ему стало легче. Джин давно смирился, что у него был только отец. К слову, именно от отца к парню привилась любовь к спорту.
В школе на уроках физкультуры он показывал себя со своей лучшей стороны. Он исправно посещал уроки, тренировки. Он занимался баскетболом, футболом и волейболом. Лучше всего ему давался футбол, за что его хвалил учитель и тренер в одном лице. Парень сразу понял, что это то, чем он хочется заниматься.
» В студенческие годы основал свою собственную футбольную команду. Они недолго думали над названием, а потому уже скоро университет [в который Джинтэ приняли благодаря его успехам в спорте] приветствовал овациями «Verbal units». Сам же Джин получил прозвище «вербал», а он был не против. Он всегда был целеустремленным парнем. Он шел к своей мечте – стать значимой фигурой в истории футбола – шаг за шагом, а активность в этом виде спорта благодаря университету приносила ему реальные возможности стать кем-то важным в истории. К сожалению, эту судьбу пришлось похоронить практически заживо.
Большим ударом для Джинта стал проигрыш межуниверситетского матча по футболу. С командой противника они боролись долгих пять лет, каждый раз выигрывая с переменным успехом. За 4 года их счет побед был 2:2. Пятый год должен был изменить все. Команду-победителя ждали перспективы, о которых никто и подумать не мог. И, конечно же, Вербал надеялся, что это будет его команда. Но все оказалось не так. Каждый раз, передавая мяч своему лучшему другу, тот бил мимо ворот. В первый раз это казалось случайностью, в третий раз уже было грустно, но в десятый уже подозрительно. Когда же их команда проиграла [с подачи того самого друга], парень сразу признался Тэ, что его подкупили, заставив сделать все, чтобы юнитс проиграли. Это случилось осенью.
После этого случая команда Джинта распалась сама собой, а сам капитан уже не мог доверять людям, как прежде, в будущем уже принимая чью-то доброту за подставу. Утратив возможность, которая приблизила бы его к своей мечте еще на добрых сто шагов, он погрузился в жестокую депрессию. Из-за чего ему приходилось посещать психолога.
» Уже будучи взрослым мужчиной, Вербал научился жить и вертеться так, чтобы не приносить себе боли. Он меньше контактировал с людьми, хотя иногда на него находило что-то и он пытался быть дружелюбнее. Он окончил университет, получил образование, сменил несколько работ. Заработал себе на приличную квартиру и сформировал свой собственный образ жизни, который его вполне устраивает. Он старается не вспоминать о прошлом, но осень все еще заставляет подняться со дна сердца отголоски случившегося. Тэ до сих пор помнит, почему они проиграли. И до сих пор винит в этом себя.
» В академию Догсули устроился по рекомендации одного знакомого с прошлого места работы. Тот был наслышан о заслугах Вербала и увлечении спортом, так что предложил ему подумать над пока что свободной вакансией учителя физкультуры. Поддавшись своему желанию снова связать хоть как-то свою жизнь со спортом, он все-таки заставил себя сходить на собеседование и выложиться там на все сто процентов.

Хорошо играет в футбол, баскетбол и волейбол.

Дживон уныло разлёгся на диванах клуба «Цитадель», тут же устремляя свой взгляд куда-то в потолок. Тело немного ломит – сказывается жажда, да и недомогание какое-то тоже участи не облегчает. Он складывает руки на животе и закрывает глаза на какое-то время. В его голове мелькают картины, которыми он живет уже очень давно: убийства. Собственными руками Бобби хватает жертву за руку, наносит удар по коленной чашечке, чтобы обездвижить. Это девушка, совсем хрупкое создание, не созданное для того, чтобы хоть как-то теперь сопротивляться – это заводит Вона еще больше. Он смотрит ей в глаза и улыбается, пока что это спокойная улыбка, вроде как даже успокаивающая. Он перекидывает девушку через плечо, как какую-нибудь тяжелую ношу, и в тот же момент скрывается с места преступления. В следующее мгновение он оказывается на пустыре – старое заброшенное кладбище, которое уже давным-давно никому не нужно. Дживон бьет ногой достаточно увесистую надгробную плиту, и та ломается у самого основания. Теперь она служит хирургическим столом, а Бобби теперь может показать своей жертве самую страшную ее смерть. Он касается губами ее шеи, вонзает клыки неторопливо, медленно и мучительно, чтобы девушка поняла, что смерть будет еще более медленной от потери крови. Парень ведет кончиками клыков чуть ниже по нежной коже, достигая ключиц, а после, вонзая свои клыки в нее с такой силой, что девушка вскрикивает – Бобби умеет выбирать места, где никогда никого нет, ее криков все равно бы не услышали. Улыбка Дживона приобретает слегка сумасшедший характер, он начинает тихо хихикать, а после шептать жертве на ухо, что он будет делать с ней дальше. Ее глаза расширяются от ужаса так, что она начинает молить про себя о скорой смерти. Вампир видит это в ее глазах и начинает злиться, он ненавидит смирение всеми фибрами своей жалкой души. Вон касается кончиками ногтей недавнего укуса и вонзает туда пальцы что есть силы. Девушка снова заходится криком и начинает цепляться ногтями за надгробную плиту, которая служила ее «подставкой», ломая их о бетонную поверхность. Бобби слышит все: он слышит треск ногтей, слышит ее бешено стучащее сердце – и начинает смеяться. Он – экспериментатор, ему нравится смотреть за реакциями жертв, ему нравится слушать каждый раз новый крик боли. И сейчас он засовывал пальцы глубоко под кожу, раздирая плоть ногтями, проникая под слой мышц, хватаясь за ее ключицу. Другой человек бы уже давно оглох от ее криков, но Джи это придает еще большей уверенности, еще большего гнева, смешанного со смехом над человеческой жизнью, так что он хватает ключицу и тянет ее на себя, тут же встречаясь с лицом жертвы. Он запечатлевает это выражение в своей памяти, оставляет этот образ в своей голове и снова вонзается в ее шею зубами…
Бобби открывает глаза и снова видит потолок «Цитадели». Он голоден. Образов в голове уже не достаточно для того, чтобы насытиться, а потому он поднимается на месте и встречается со взглядом Ханбина. Ханбин… весь такой из себя спокойный, рассудительный, он смотрит на Дживона и определенно понимает его мотивы. Еще только двенадцать часов ночи, а небо уже чернее черного – пора выходить на охоту. Биай только еле заметно кивает, в то время как Дживон уже надевает свое черное пальто и выходит из клуба. Глаза немного режет свет фонаря, а позади уже послышались тихие шаги его друга. Парень оборачивается и слегка таращит глаза от предвкушения предстоящего им веселья и улыбается.
– Давненько я этого ждал, – он усмехается про себя и переходит дорогу, не дожидаясь ответа Ханбина. За эти 600 лет, что они живут, кажется, что он и так его понимает. Слова тут излишни. В голове Бобби снова проносится та картина с умирающей девушкой, и его глаза загораются. Он всегда действует не так, как Ханбин. Он мог с огромной скоростью подкатить к жертве так, что та даже понять не успеет, что произошло, а потом утащить куда-нибудь. Неет. Ему нравится видеть в чужих глазах страх, когда он идет прямо навстречу будущему трупу. Ему нравится зажимать рот жертве и только потом исчезать с места похищения. Он действовал всегда неосторожно, что иногда даже Ханбин не мог предугадать, попадется ли Джи на этот раз или же обойдется. Сегодня ночь была слишком темной, что нравилось Вону еще больше, он сканирует местность вокруг, натыкаясь на редких людей, взглядом и невольно облизывается. – Свернем в парк, пожалуй? – он обращается к Бину, после получая в ответ очередной кивок. Сегодня он не разговорчив, наверное, опять нашел себе пищу для размышлений.
Дживон снова переходит дорогу и ровняется с Ханбином, идет плечом к плечу. Он бросает совсем мимолетный взгляд в сторону другого вампира и усмехается, заметив на губах того легкую улыбку. «Что же тебя так веселит, проказник», – качает головой и сворачивает в сторону арки, за которой открывался приличных масштабов парк. Здесь было много ветвистых деревьев, так что без листвы зимой они смотрелись еще более пугающе. Вампир любит это место. Его всегда тянуло к чему-то живому, что в такое время года казалось мертвым. Несмотря на все те безумства, на которые Бобби был способен, он все-таки довольно романтичная личность. Его привлекали драмы, поэзия, театральное искусство… Ему также нравилось сравнивать свои убийства с каким-нибудь полотном художника, да что там, он сам иногда называет себя художником, объясняя жертве, какие краски она на себя скоро примерит. Дживон невольно замирает перед входом в парк. Он останавливается прямо напротив арки и скользит взглядом по железным прутьям, изогнутым в орнаменте. Где-то впереди останавливается Бин и вопросительно на него смотрит. Бобби отмирает и медленно подходит к другу, после касаясь пальцами его плеч. Он притягивает того к себе и легко целует чужие губы, задерживаясь на несколько секунд, и перед тем, чтобы отпрянуть, напоследок слегка прикусывает нижнюю. Это своеобразный ритуал Бобби перед тем, как превратиться в неконтролируемое чудовище. Сегодня он не собирался бежать с места преступления, он хотел сделать все здесь, в парке. Фонари не работали, что странно, а может и, наоборот – по воле случая, чтобы дать вампирам сделать свое дело в полной темноте с наименьшим риском быть пойманными. Вон снова гуляет взглядом по дорожкам, ведущим к центру парка, где располагался больших размеров фонтан с какой-то статуей в его завершении, конечно же, неработающий в это время года. Зацепившись за фигуру довольно упитанного мужчины в паре сотен метров от него, Бобби подмигнул Ханбину и стремительным шагом направился к будущей жертве. В голову тут же ударила жажда. Моментально все тело будто активировалось и затребовало убийство. В нос ударил едва уловимый запах крови – возможно, мужчина порезался где-то, кто знает, но это была его большая ошибка. Этот запах дразнил Дживона, распаляя его желание до критической точки. Он специально наступает на так удачно валявшуюся на дороге ветку. Та издает хруст, мужчина впереди застывает и оборачивается. Вот этот момент! Вон запоминает его, сначала он видит в глазах жертвы недоумение. Мужчина успевает еле слышно обронить что-то типа «чё за дела», но в следующий момент Бобби делает подсечку, заставляя того упасть на землю. Вампир хватает его за ногу и тащит куда-то за фонтан. Он не думает оглядываться, его не страшат случайные прохожие – лишняя добыча никогда не бывает лишней. К тому же, где-то здесь бродит Ханбин в поисках собственной жертвы. Заглядывая мужчине в глаза, Джи безумно ухмыляется.
– Спорим, ты даже не представляешь, что человек может умереть такой смертью? – он сдавливает одной рукой коленную чашечку жертвы… послышался треск, что тут же вызывает громкий и протяжный крик. Вон упивается этой болью. С тихим смехом он проделывает то же самое, только с щиколоткой, снова ощущая, как трескается кость под его пальцами. Мужчина заходится слезами, кричит жалобно, умоляет остановиться, но он не на того напал. Бобби никогда не остановится. С другой стороны, кто захочет прекращать то, что доводит до эйфории? Вампир оголяет руку своей жертвы, избавляя мужчину от его пуховика – он ему уже не понадобится. Тем временем поверхности земли коснулись первые снежинки, что заставило Бобби на какой-то момент замереть. Ему нравилось это время года, он любил зиму также сильно, как драматическое искусство. – Пусть раненный олень ревет, а уцелевший скачет. Где спят, а где – ночной обход, кому что рок назначит, – он произнес это тихо, но достаточно, чтобы его услышал мужчина, который также замер на мгновение, пытаясь предугадать свою судьбу. Дживону нравилось цитировать Шекспира, он обожал Шекспира. А сейчас, когда перед ним предстала такая романтическая картина, было просто невозможно не произнести эти строки вслух. Уставившись снова на лицо человека, застывшего перед ним, Вон улыбнулся так широко, что казалось, сейчас его рот разорвется. Обнажив свои клыки, он тут же прильнул к запястью, которое до сих пор сжимал в своей руке, начиная с остервенением высасывать кровь из вен. Теперь он начинал чувствовать, как чужая сыворотка заполняла его с ног до головы, как чужая боль начинала течь теперь по его венам, вампир почувствовал истинное наслаждение. Через какое-то время он отпрянул от запястья, надеясь продолжить свои садистские игрища с ломанием костей (грех не признаться, ведь ему понравилось это чувство). Мужчина еще жив, но еле дышит, но этого Бобби, конечно же, не заметил. Схватившись за другое запястье жертвы, он начал сдавливать чужие пальцы в собственной хватке, незамедлительно ломая их. Снова этот хруст, вампир прикрывает глаза и вслушивается в эти прекрасные звуки боли и впитывает их как губка. Тем временем снег превратился в умеренный снегопад, так что теперь все вокруг было покрыто слоем белой пыли. Не в силах сдерживаться, Дживон подтягивает мужчину ближе к себе и впивается зубами в его горло, практически тут же раздирая кожу и задевая артерию, благодаря чему ему в лицо тут же брызнула струя еще теплой крови. Парень громко смеется, он хохочет, чувствуя, как кровь струями стекает по его лицу, он облизывает собственные губы, желая почувствовать ее вкус, но затем он замечает… что жертва не двигается. В воздухе запахло смертью, что очень не понравилось мучителю. – Нет. Не-не-не, ты не можешь так просто сдохнуть, сука, – теперь он смотрит в лицо мужчине и озлобленно рычит так, словно он был зверем, а не «человеком». Он начинает беситься, его глубоко оскорбил тот факт, что кто-то соизволил умереть раньше, чем нужно. Дживон начинает избивать уже холодеющее тело, ломая кости и слыша лишь тишину в ответ. Он опускает свои кулаки на лицо мужчины, превращая его в кровавое месиво. Он продолжает это делать, пока не чувствует на своей талии чужие сильные руки, пытающиеся оттащить его от трупа. – Да какого хрена?! – практически вопит Дживон и резко оборачивается, с нескрываемой агрессией теперь глядя на Ханбина.

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.