[indent] дверь громко хлопает, уён едва ли в состоянии сдерживать улыбку от предвкушения той ночи, что он вновь и вновь готов делить с сану, чья фигура показывается в комнате даже быстрее ожидаемого — вот так просто, в уличных ботинках, скидывая с плеч куртку на ходу, взгляд тут же цепляется за пояс, спускается ниже, вырывая из груди удовлетворённое хмыканье, потому что похожая ситуация сейчас обстояла с чоном, только его стояк не скрывали чёрные брюки в обтяжку, вместо них тёплое их совместное одеяло.
[indent] — скучал? — глупейший вопрос, и ответ на него оказывается очевидным, уён всё же кивает в подтверждение сего факта и оказывается не в состоянии отвести взгляда от своего возлюбленного, улыбается во все тридцать два. ему до безумия интересно, что для него припас сегодня сану, и вся эта переписка, что распалила их обоих, ох, он надеется, что это был лишь аперитив, самая первая ступень на лестнице, взлетев по которой они оба в конечном итоге сойдут с ума, не иначе, растворятся друг в друге и вновь станут одним целым. картины того, что они будут проделывать с телами друг друга проносятся где-то на задворках сознания, пока сану хозяйничает языком у него во рту, так горячо и пошло, с этим блядским причмокиванием, но длится это недолго, пока что, хочется верить, уён шумно выдыхает пойманную на инстинктах первую порцию воздуха, и удивлённо ойкает, стоит почувствовать крепкую хватку чужих ладоней на своих плечах. его подхватывают с кровати, словно неодушевлённый предмет, и от этого сравнения даже мурашки по коже, чон смотрит сану в глаза удивлённо, но не задает лишних вопросов, лишь загадочно ухмыляется, когда его опускают на туалетный столик, жаль. от контраста с холодной поверхностью после тёплой кровати, на лице отчётливо отпечатывается недовольство, вырывая из мужчины комментарий, и уёну остаётся лишь отвести глаза к потолку, в прочем, довольно быстро возвращая взгляд обратно к чужой фигуре. он обожает сану. кажется, что он любит в этом человечке абсолютно всё, и он был бы просто беспросветным тупицей, если бы концентрировал всё своё внимание на чужой душе, потому что тело у сану заслуживает особого отдельного внимания. он знает каждый рельеф накаченных мышц, знает расположение всех его шрамов, заработанных на службе, уён знает, что нужно сделать, чтобы лицо сану приобрело нужный ему оттенок — и это его способ сказать «я люблю тебя», дотронуться так, как того хотел бы его любовник, отсосать ему так, чтобы на его устах было лишь его имя, извиваться под ним столько, сколько сможет продержаться. к чёрту эти ванильные переглядывания как у дошколят, сладкие поцелуи в щёку перед сном, нет, слишком скучно. уён понимает это очень отчётливо, когда его глаза продолжают пожирать оголённое тело чхве. блять, он просто невозможный.
[indent] поцелуи, что ложатся влажными метками на распалённую кожу, словно оставляют за собой огненный след, уён ведь не преувеличивал, когда писал в чат, что его тело горит, и теперь ему казалось, что после каждого неосторожного или наоборот нарочито точного движения, он вот-вот заискрится, засбоит и разрядка наступит уже только от предварительных ласк, а ведь впереди ещё целая ночь. чхве толкается в него, последовательно избавляясь сначала от ремня, а потом и расправляясь с застёжкой брюк, руки уёна нетерпеливо помогают с этим процессом, наконец, обхватывая пятернёй уже давно стоящий член. он удовлетворённо мычит, когда чужие губы оставляют на его шее очередной багровый засос ( он уверен, что останется синяк ), но его руку отводят в сторону, ясно намекая на то, что ещё не время, заводят за спину, и чон оказывается не в силах сдержать разочарованного вздоха. — я тебе, вроде как, немного соврал, — его вынуждают со столешницы слезть, и уён с готовностью принимает правила этой игры, однако когда сану оказывается перед ним на коленях, понимает, что проиграл заведомо.
[indent] — мог согреть меня и в душе.
[indent] — мог. но там я тебя трахну, а здесь — отсосу, — на губах всё ещё играет усмешка, граничащая с победной. смотреть на то, как человек, которого в пору сравнивать с греческим божеством, глядит на него вот так в ответ, снизу вверх, выдаёт такую грязь своим очаровательным ртом, боже.. уён готов кончить только от одного этого вида, и откуда у него столько пунктиков относительно сану? чужие движения умелые и неторопливые по его стволу вот-вот готовы выбить почву из-под ног, но самое весёлое начинается, когда головки касается влажный язык. запас кислорода в лёгких довольно быстро сжимается до минимальных размеров, дышать приходится всё чаще вместе с тем, как ускоряются ласки по его члену. одной ладонью он цепляется за край столика, а вторая ложится на чужую макушку — жест, от которого нелегко отучиться, но он так долго ждал этого момента, столько раз воображал, что от выдержки не осталось и следа. вместе с очередным шумным вздохом проскальзывает отчётливо слышимая нота, превращающая этот самый вздох во всхлип, и это, кажется, напрямую влияет на чхве, что в эту же секунду насаживается горлом, вырывая из уёна полноценный стон. ладонь на чужих волосах непроизвольно сжимается, но толкнуть голову в каком-либо из направлений пока не торопится, терпит, потому что не хочет, чтобы этот момент когда-либо кончался. сердце стучит в ускоренном темпе, дыхание сбивается, а сану словно издевается, заглатывает его ствол на максимум и тормозит в таком положении, размазывает по выступающим венам собственную слюну, и мучает, умудряясь сохранить при этом всём зрительный контакт. блять. чон теряет дар речи, когда эрегированный орган, наконец, покидает влажный рот, и вместе с тем находит в себе силы этот минет приостановить.
[indent] — стой-стой, — выпаливает он, неосознанно дёргая сану за волосы, напрочь позабыв, что всё это время он держался за его голову. — давай, поднимайся, — командует он, подтягивая мужичину выше, за предплечье, тот хмурится, не особо понимая, зачем уён прерывает их на таком моменте, а взгляд чона между делом довольно быстро замечает, как из раскрасневшейся головки самого сану сочится прозрачная жидкость. — ближе вставай, ну же, — буквально вжимает в себя старшего таким образом, чтобы их члены соприкасались, после чего ловит свободную ладонь старшего и накрывает ею оба органа, слегка надавливая на пальцы. — а теперь целуй меня, хочу кончить, пока ты надрачиваешь, — несколько раз повторять ему не приходится, с его губ буквально сцеловывают пошлый шёпот, разрезающий тишину их ванной комнаты, в то время как слегка шершавая ладонь начинает ускорять своё движение, вгоняя обоих в неистовый раж. уён терзается о напористый влажный язык, громко стонет в чужой рот, когда сану не выдерживает и подаётся бёдрами вперёд, усиливая между ними трение, и это буквально выбивает из головы последние связные мысли. чхве усмехается в поцелуй, разрывает их контакт, вгрызается зубами в линию челюсти, кусает подбородок, пока вновь не возвращается к губам, спустя несколько секунд уён ломается, толкается вверх навстречу скользящим по нежной коже пальцам и буквально едет крышей от смешавшихся в единую дорожку звуков. он кончает громко и обильно, пачкая им обоим животы спермой, выдыхает собственную душу в губы сану, изгибается гибкой кошкой, пока тот умудряется вытянуть из него всё без остатка, после чего старательно хватается за широкие плечи, силясь удержать вмиг ослабшее тело на прежнем уровне. улыбается блаженно, когда руки сану устраиваются на его талии, заботливо придерживая, позволяет им провести в таком положении ещё несколько секунд. — ну всё, пусти меня и раздевайся давай, — тихо смеётся, выскальзывая из объятий. он пятится, примешивая в свои движения напускную неуклюжесть, хоть и понимает, что его ноги всё ещё подкашиваются после разрядки, ведёт языком по своим припухшим от поцелуев губам, прикусывает нижнюю, не прекращая улыбаться, и разворачивается спиной к сану, стоит ему оказался на расстоянии вытянутой руки до вентилей душа. им нужна эта небольшая передышка, иначе всё кончится разъёбанной вхлам ванной. хотя…риск что-нибудь сломать есть всегда.
[indent] — уён-а, в душ и без меня? — чон оглядывается на него через плечо, замечает, каким серьёзным стало лицо старшего, хоть и по голосу абсолютно было понятно, что он не злится, в прочем это ненадолго. его ноги больше не сковывают уличные ботинки, и оставшаяся одежда уже была аккуратно сложена на столешнице. хорошая армейская привычка. — а ты подойди и накажи меня, я же принял душ без тебя уже сегодня, — регулирует мощность струи, настраивает температуру и отходит спиной к стене, прижимается к ней задом и чувствует, как теплота воды касается его кожи, вновь контрастируя с тем, как приятно сейчас холодит спину чёрный кафель. уён касается пальцами шеи, как бы невзначай мажет подушечками пальцев по затвердевшим горошинам сосков, и смотрит на сану так, словно он последняя шлюха на районе. до него раньше не особо доходило какую власть он имеет над старшим, как его поведение отражается на чужом желании, и насколько сильно любой его неосторожный вздох способен раскочегарить чужое нутро, но сейчас, глядя на то, как быстро чхве буквально подлетает к нему, заставляет вновь поразиться данному феномену. должно быть, они сходят с ума друг по другу одинаково сильно, уён не берётся сравнивать, лишь понимает, что сам готов сгореть дотла прямо здесь и сейчас, лишь бы сану трахал его до потери пульса.
[indent] сану, кажется, уже не разменивается на нежность, грубо хватает его за предплечье, разворачивая лицом к стене, и прижимается стояком к его ягодицам, невольно выполняя всё то, о чём предупреждал ранее в переписке. уён вжимается скулой в кафель, чувствуя, как руки старшего гуляют по его бёдрам, пока одна из ладоней не прочерчивает свой путь вверх по подтянутому рельефу пресса, следуя дальше по груди, в итоге оказываясь на шее — пальцы сначала неторопливо и нежно проходятся по кадыку, словно в предупреждение, прежде чем соскользнуть на плечо. чужое колено шлёпает его по внутренней стороне бёдер, негласно командуя расставить ноги шире. он не предупреждает, прежде чем войти, хватка на плече усиливается практически сходу, резкий толчок вновь сбивает дыхание, заставляя уёна вскрикнуть, скорее, от неожиданности, чем от боли. но сану его щадит, не торопится, позволяет привыкнуть к ощущению заполненности, оказывает тем самым последнюю услугу, прежде чем сорваться в грубый темп, грозясь вытрахать из чона последние остатки мозгов. впрочем, длится этот момент недолго, второй толчок не заставляет себя долго ждать, и когда уён вновь не сдерживает голоса, инстинктивно опуская голову вниз, ладонь, что до этого так крепко сжимала его плечо, перемещается обратно на шею, вынуждая закатить глаза к потолку. пока что сану не давит так сильно, но чон знает, что это тоже временно, стоит его любовнику «почувствовать запах крови», как ему придётся в прямом смысле слова позабыть о том, чтобы снова свободно дышать. это его собственная прихоть, маленькая слабость, которой чхве сану пользовался из раза в раз, кажется, получая от этого не меньшее удовольствие. забавно, что отдаваться подобным образом уёну хотелось лишь ему, лишь этому единственному в своём роде человечку, что смог найти на него неугомонного и невыносимого управу. иногда ему кажется, что сану был создан специально для него, иначе как можно было объяснить такой уровень взаимопонимания между ними? и дело было не только в сексе, хотя, боже, и в нём тоже, конечно, но и во всём остальном, заканчивая работой, где они оба рискуют собственными жизнями. они не одну ситуацию разделили между собой, когда кто-то из них оказывался при смерти, и уён благодарен сану за всё это, благодарен настолько, что готов позволить тому творить с его телом всё что вздумается.
[nick]jung wooyoung[/nick][icon]https://i.imgur.com/AbNLaWd.png[/icon]
